Я медленно перевела взгляд на папино лицо.
– Я пыталась научиться плавать, – пожала я плечами. Руку пронзила острая боль. Я вздрогнула.
– Ты что-то повредила? – Папа наклонился ко мне, но я отшатнулась.
– Не трогай, – сказала я. – По-моему, я руку сломала. Течение было слишком сильным, и…
– Хелен! – крикнул отец через плечо. – Пойдем, детка, – сказал он мне, осторожно поддерживая меня под здоровую руку и помогая выйти.
– Где ты была? – в панике закричала мать, выбегая из дома. В свете лампочки над крыльцом она показалась мне очень бледной. Ее руки быстро ощупали меня, откидывая назад мокрые волосы. Она проворно осмотрела царапины на моей щеке.
– Я хотела научиться плавать. – Я посмотрела в ее усталые глаза. Я плохо вела себя в последнее время и думала этим загладить вину. Мать всегда хотела, чтобы я хорошо плавала, но мне было жутко страшно заходить в воду. А после гибели брата вообще поклялась никогда не учиться плавать. Сейчас я надеялась, что от спасительной лжи матери станет легче. – Извини, – добавила я, опуская взгляд.
– О Слоун, – обняла меня мать. – Ну разве так можно! Я очень волновалась, чуть в полицию не заявила о твоем исчезновении…
Я замерла.
– Ты звонила в полицию?
Меня охватил страх при мысли, что она воспользовалась номером из брошюры, лежащей у телефона. Что моя родная мать сдаст меня в Программу.
– Нет, – ответила она. – Твой отец сказал, ты вернешься, ты просто поехала… проветриться, – выговорила она, будто не помня значения слова. Я посмотрела на отца, который упорно глядел в пол. Неужели он догадывается, куда я ездила?
– Это была случайность, – сказала я матери, стараясь говорить как можно спокойнее. – Я подумала, здорово будет научиться плавать и удивить Джеймса, когда он вернется. Но меня унесло течением. В другой раз буду осторожнее.
– Надо везти тебя в больницу, – перебил папа. Мать встревоженно посмотрела на него, будто он хотел меня украсть.
– Мы сами съездим, – сказала я. – Я знаю, как ты ненавидишь больницы.
Я улыбнулась, чтобы ей стало легче. Или это я опять делала хорошую мину при плохой игре – видишь, мама, я здорова? Мне было неловко за свою вспышку за ужином, меня поддерживало обещание Джеймса вернуться. Шесть недель я как-нибудь выдержу. Джеймс вернется, и мы будем вместе. Мы победим Программу.
Мать снова обняла меня, и я вздрогнула от боли в руке.
– Ох, прости, – засуетилась она. – Я так рада, что с тобой все в порядке. Не могу… Не могу еще и тебя потерять.
У меня заныло сердце. Я вспомнила, как много недель мать плакала после смерти Брэйди, как запил отец, и как они кричали друг на друга. Я утешала мать, как могла, но вскоре горе от потери брата захватило меня почти целиком, и единственным человеком, которому я могла довериться, стал Джеймс.
– Со мной все в порядке, мам, – сказала я непринужденно, удивляясь, как легко лгать. – Не стоит волноваться.
Она с явным облегчением кивнула. Я обошла машину – папа уже сел за руль, подняла здоровую руку и помахала на прощание. Отец задом выехал с дорожки, ободряюще улыбнувшись матери, но как только мы выехали на улицу, папа искоса поглядел на меня.
– Слоун, – негромко начал он. – Я знаю, что ты не плавать пробовала. И я хочу знать, намерена ты это совершить или нет. Надо мне звонить в Программу, чтобы твоя мать не потеряла последнего ребенка?
– Папа…
– Не лги мне, – сказал он устало и совсем без гнева. – Мне нужна правда. Лжи я сейчас не вынесу.
– Я ничего не стану с собой делать, пап. Я… не смогла.
Он смотрел на дорогу. Мы уже подъезжали к больнице.
– Спасибо.
Я смотрела на папу, вспоминая, каким веселым он был, когда мы с Брэйди были детьми. Как он водил моего брата на фильмы для взрослых, хотя тот еще учился в средней школе, а мне в утешение покупал мороженое. После смерти Брэйди отец сильно сдал и постарел. Трагедию он пережил с трудом, и порой мне казалось, что меня он едва замечает. Разве что проверяет иногда, дышу я или нет.
В приемном покое я рассказала историю о попытке научиться плавать, стараясь лгать как можно правдоподобнее. Перелом оказался без осложнений, и врачи сказали, что мне повезло. Повезло.
Мне наложили гипс, и мы поехали домой. Папа молчал всю дорогу. Я боялась, что он никогда не заговорит со мной снова.
Я ждала. Дни летели. На обеде я сидела одна, лицом к двери, не обращая внимания на темноволосого хендлера. Про руку в гипсе я всем объясняла, что это был несчастный случай. Мне верили. Правда, подозрительно поглядывали, но и только. Ведь я улыбалась и выглядела собранной и уравновешенной; будь я больна, вела бы себя иначе. Я всех обманывала.
Я проводила больше времени с родителями, молча кивая, когда они говорили о Программе или комментировали последние новости. В Лондоне всплеск самоубийств, там запустили собственную версию Программы, показавшую великолепные результаты. Значит, Америка все же придумала лечение!
Это заставило меня задуматься о будущем – какие люди будут вокруг через двадцать лет? Те, кто никогда не был подростком, потому что их воспоминания начисто стерты? Будут ли они наивными – или опустошенными?
Я напомнила себе, что с Джеймсом все будет в порядке. Он вернется прежним. Нужно в это верить.
После школы я решила пойти в Центр здоровья набрать баллов для зачета и всем доказать. Пусть убедятся, что я совершенно здорова, психически стабильна и неравнодушна к общественной жизни. А я буду ждать Джеймса. Рано или поздно он там покажется.
Центр здоровья у нас действительно в самом центре города, в бывшем помещении ассоциации молодых христиан. Кирпичное здание довольно старое, но табличка с названием яркая и жизнеутверждающая, с намеком на рай внутри. Программа гордится своими исцеленными и ростом числа добровольно обратившихся за помощью. Центр здоровья – прекрасная реклама. Приходите увидеть результаты! Посмотрите, до какой новизны вас можно отполировать!
Я остановилась у входа – мне не хотелось внутрь. Я боюсь этих здоровых людей, которые смотрят куда-то мимо меня. Но больше идти некуда. Надо быть сильной.
– Нужно зарегистрироваться, – сообщила женщина на ресепшене в холле. В просторном помещении стоял оживленный гул, будто ничто за этими стенами присутствующих не касалось и не могло испортить настроения. Стены, кстати, были ярко-голубыми и зелеными – бодрящие, энергичные цвета. Я едва не улыбнулась по-настоящему. – Мисс! – окликнула меня женщина, показав на клипборд и ручку на шнуре. – Запишитесь, чтобы получить зачетные баллы.
Написав на листке свое имя и адрес, я оглядела комнату. Некоторые лица были мне знакомы – и среди вылеченных, и среди нормальных, но никого из них я близко не знала. И тут я увидела Лейси. Сидя на диване, она резалась в видеоигру с Эваном Фрименом. В углу стоял хендлер, но не темноволосый, которого я боялась, а какой-то блондин, и молча наблюдал за Лейси.