– А когда мама отвезла ее?
– Не знаю, в котором часу.
– До ссоры или после?
– После.
– После, – машинально повторил я.
– После.
– То есть сперва мама застрелила папу, а потом повезла Мисти в город?
Джоди кивнула.
ЧЕТЫРЕ секунды. ТИК-ТАК. Волосы у меня сделались мокрые, пот потек по лицу.
– То есть мама застрелила папу, оставила его лежать в кухне, села за руль и повезла Мисти в магазин?
– Ну да.
– Концы с концами не сходятся, Джоди. Ты что-то перепутала. Тебе было всего четыре года. Прибавь сюда шок. У тебя на шесть месяцев речь отнялась. Помнишь? Ты не могла говорить.
– Помню.
Я прошелся взад-вперед по крыльцу. Ботинки мои топали в точности как папашины после рабочего дня на цементовозе.
Три секунды. ТИК-ТАК.
– А что мама сделала, когда вернулась из магазина домой?
– Она взяла из сарая лопату и пошла в лес. Наверное, хотела похоронить папу.
– Она закопала футболку Мисти?
Джоди посмотрела на меня с любопытством:
– А зачем ей это делать?
– Она взяла с собой майку Мисти? – не отставал я.
– Не знаю. Из собачьей будки мне было не видно.
– А как мама вернулась, ты видела?
– Да.
– И чем она занялась?
– Она поставила лопату в сарай и вошла в дом. Потом полиция приехала. Ты злишься на меня?
– Почему ты не сказала полицейским, что Мисти была дома, когда мама застрелила папу?
– Они меня не спрашивали.
Две секунды. ТИК-ТАК. А с чего бы им спрашивать? Пока патрульный разыскивал девчонку, мама во всем призналась.
– Тебе плохо, Харли? Ты ужасно бледный. Как тогда у мамы в тюрьме.
– Со мной все в порядке, – улыбнулся я сестре и прерывисто вздохнул.
Одна секунда.
Внезапно я обнял Джоди и прижал к себе. Она в ответ обняла меня. Я закрыл глаза и увидел, как Донни на пламенеющей машине преграждает путь Мисти в окровавленной футболке с подсолнухом и разносит на миллион кусков.
Эмбер вернулась в субботу утром. Я как раз срезал остатки папашиной антенны. Гляжу, подъезжает машина, из нее выходит сестра и с чемоданом в руках направляется к дому. На меня старается не смотреть.
Рядом трусит Элвис, машет хвостом и принюхивается. Даже я чувствую запах секса и мак-маффина с яичницей.
Вид у Эмбер усталый. На шее под подбородком синяк.
– Где же Прекрасный принц? – ору я.
– Пошел ты.
– Я сдал твою комнату постояльцам. Тебе придется жить в собачьей будке.
Она замахнулась на меня чемоданом, уронила и вслед за ним сама грохнулась на землю.
– Это временно. – Она поднялась, потирая колено сквозь дырку в джинсах. – Смоюсь отсюда, как только представится возможность.
– Господи, Эмбер, да что с тобой такое?
Я сжал и разжал кулаки. Больно. Ранки от заноз нарывают. Может, попросить Келли высосать из них гной?
– Если тебе взбрело в башку убежать из дома, мне тебя не остановить. Но почему именно сейчас? За что ты на меня так взъелась?
– Я больше не хочу с тобой жить. Вот и все. Буду жить с Диланом.
– С Диланом, – процедил я. – А как у тебя получится жить с ДИЛАНОМ? Его родители не заметят, что в постели сына появилось неучтенное тело?
– На следующей неделе он заканчивает школу, и они с парочкой приятелей вскладчину покупают трейлер.
– Здорово-то как. Просто замечательно. Жить в трейлере с тремя парнями. Будешь их принимать по очереди или всех сразу?
– Ненавижу тебя.
Она снова ухватилась за чемодан, сморщилась. Похоже, ей таки досталось. Сужу по своему опыту. Просыпаешься утром после папашиной трепки и обнаруживаешь на теле синяки в самых неожиданных местах.
– Что он с тобой вытворял?
– Ничего.
– Эмбер…
Она измученно вздохнула. Даже птица колибри у нее на джинсах казалась сегодня не такой ярко-зеленой, как всегда.
– Что ты связываешься с такими мудаками? – Я чуть понизил голос. – Они ведь, чтобы тебя завоевать, палец о палец не ударили.
– Они меня хотят, – ответила Эмбер безразличным тоном.
– Понятно, хотят. Неужели этого достаточно, чтобы тебя поиметь?
– Не тебе судить.
И она потащилась в дом, словно разговор со мной отнял у нее последние силы. Я представил себе сестру в душе: синяки на теле типа импрессионист расстарался, вся кожа в сине-зеленых, желтых и лиловых мазках. Но почему-то мне хотелось убить ее, а не его. Свернуть ей шею и покончить со всей этой историей прямо сейчас, прервать плохую телепередачу на середине.
День выдался холодный. Пока работал, взмок, а теперь озноб пробирал. Май был теплый, значит, в начале июня, скорее всего, польют дожди. Небо над холмами закрыли свинцовые тучи.
Я опустился на колени и продолжил пилить. Элвис притащил из леса ветку в два раза больше его самого.
Открылась и закрылась входная дверь. Я как раз вошел в рабочий ритм. Вот спилю трубу, присыплю землей и навалю камень вроде как на могилу.
В поле моего зрения появились сиреневые кеды Джоди. Она протягивала мне банку «Ред Дога».
– Откуда пиво? – спросил я.
– У Эмбер в чемодане много. Она сказала отнести тебе баночку. Ты был прав. – Джоди уселась на траву, скрестив ноги по-турецки. – Ему была нужна только ее подушка.
Я сделал хороший глоток.
– И сколько же у нее пива?
– Говорю, много. Сегодня вечером устроим девичник. Я, Эмбер и Мисти. Так Эмбер сказала. Разложим на полу спальные мешки, будем есть попкорн, смотреть телевизор, рассказывать страшные истории и красить ногти.
– Мисти? – удивился я.
– Она рада, что Эмбер вернулась. Говорит, своим бегством от тебя она ничего не решила.
– Какого черта? Ты что, рассказала Мисти, о чем мы с тобой говорили вечером на крыльце?
– А о чем мы говорили?
– О большой ссоре между мамой и папой. О том, что Мисти была в это время дома.
– Она и так знает, что была дома.
– Я не об этом. Ты сказала ей, что я в курсе?
– Нет. А ты хочешь, чтобы я сказала?
– Нет, не хочу.
– А почему нет?
– Не хочу, и все.