– Нет, – выдала она наконец. – Хочешь, чтобы я осталась?
Хватка моя ослабла:
– Только если сама того пожелаешь.
– Я не знаю.
– Куда тебе торопиться? Взвесь все, обдумай.
– Ты меня просишь остаться?
– Взвесь все. Обдумай.
– Просишь остаться?
– Пока не примешь взвешенное решение.
– Дилан взбесится.
– Ради бога, Эмбер! – взорвался я. – Скажи своему Дилану, что я тебя не отпустил.
– Правда? – Она улыбнулась детской улыбкой. – Так ему и сказать?
– Конечно. Только не сейчас. Скажи, тебе надо кое-что забрать из дома. Когда будете на месте, объявишь о своем решении. А то он высадит тебя прямо здесь, а я освобожусь через три часа, не раньше.
– Он не такой. – Эмбер сделала мне ручкой и зашагала к двери. – Увидимся дома.
Я пытался уложить в голове, что произошло, когда за спиной у меня возник Черч.
– Хорошенькая у тебя девушка, – прошептал он. – Волосы, что новая монетка.
– Она не моя девушка. Она моя сестра.
Черч засмеялся и подмигнул:
– Ну да. Ну да. Твоя сестра.
За стеклом магазина мелькнула Эмбер с чемоданом, с ревом отъехал пикап. На понуром лице сестры мелькнула улыбка, наверное, в ответ на мою. Я заметил, что подушка была при ней.
Сестра торчала у магазина до конца моей смены. Домой мы ехали в молчании, и впервые за долгое время тишина ничего в себе не таила. Мы выехали на Блэк-Лик-роуд, и я дал Эмбер порулить.
Эмбер сразу отправилась спать. Я попросил ее сперва проверить, как дела у Джоди и Мисти, а сам тем временем сбегал в сарай и убедился, что ружье на месте. По пути проверил, плотно ли сидит крышка мусорного бака.
Эмбер не стала мне докладывать, как там девочки, из чего я заключил, что они живы. В поисках, чего бы перекусить, я забрался в холодильник. Нашел открытую упаковку болонской колбасы и съел пару кусков.
Джоди оставила на столе свой табель успеваемости, чтобы я его подписал. Сплошные плюсы, за исключением гимнастики. Пара тестов, напоминание о возврате книг в библиотеку, карандашный рисунок: Микки-Маус на фоне голубого замка и надпись наверху: МАЯ ЛЕТНЯЯ МИЧТА. Листок оранжевой бумаги, сложенный вчетверо.
Я развернул листок. Бумага принадлежала Мисти. Эмбер купила ей на прошлый день рождения. По каемке скакали лиловые, красные и синие единороги. Поначалу я их принял за демонов.
Посередине Мисти написала своим мелким четким почерком:
Им разумнее оставаться вместе, а не разбредаться по посторонним людям. Они любят друг друга. Харли вернется.
P. S. В их кровосмешении нет ничего страшного. Кровь у них одна. Эсме – дура.
Я сложил бумажку. Вокруг все почернело. Огромное лицо Мисти надвинулось на меня, и я закричал.
Сжимая спинку стула, я стоял посреди кухни. Навалилась такая усталость, будто я прошел сотни миль без передышки.
Мне все это привиделось? Нет, табель Джоди лежал на столе. И записка Мисти тоже. С жирными отпечатками от колбасы. Вдруг меня по ним опознают?
Мамину Библию я взял с собой в постель, но даже не открыл. Мне казалось, меня замучает бессонница. Однако я и двух минут не смотрел на лампочку, как уснул. Помню какой-то зыбкий белесый силуэт в воздухе над собой и довольный вздох Элвиса. Пес уже давным-давно не спал в моей комнате, но сегодня прошмыгнул вслед за мной в подвал. Поскреб когтями по цементу и улегся на коврик у кровати.
Ощущение того, что источник охватившей меня неги где-то рядом, разбудило меня. Блаженство вскармливало, баюкало, защищало, учило, ласкало, создавало меня. Что это было, я не знал. Красоту создавала не физическая форма, а преданность мне. Таинственная «она» была мне не ровня, она жертвовала собой ради нас двоих.
Я растворился в ней. Ее тело было жидкостью, которой я дышал. Ее пальцы были вспышками подводного пламени, которые обжигали мою неродившуюся кожу и утоляли боль. Она застонала мне в ухо. Один раз. Чуть слышно. Нота переливалась серебром. В ней были трепет и грусть. Словно щенок попробовал завыть.
Я повернулся на бок и принял ее от Него. Она была предназначенным мне даром. Моим даром. А я был ее искуплением.
И тут я вспомнил, что не сплю.
Ужас сдернул меня с кровати и расплющил по стене. Причину его я поначалу не понял. Инстинкт самосохранения велел мне бежать, вылезти из кожи вон, отрубить себе руки. Но я не послушался и открыл глаза.
Эмбер сидела на полу рядом кроватью. Голая.
Рука ее потирала затылок. Ударилась?
– Боже, – прохрипел я.
– Ты сказал мне остаться, – проговорила она.
В изножье кровати я увидел мамину Библию. Схватил и выставил перед собой, словно распятие.
Прошептал:
– Оденься.
– Что с тобой?
– Убирайся! – заорал я.
– Ты решил, что я – это она, – хрипло сказала Эмбер. – Решил, что я – это она. Вот почему тебе так понравилось. Ты решил, что я – эта шлюха.
Она поднялась и шагнула ко мне. Как была, без клочка одежды.
– Я все про вас знаю! И про ваше укрытие!
Я раскрыл Библию и прижал к лицу страницы с красным обрезом. Почувствовал запах мамы и зарыдал.
– Ты принял меня за нее? Решил, что настала завтрашняя ночь и вы трахаетесь?
– Я тебя не трахал, – всхлипнул я. – Я спал.
– Она тебя не любит. И не полюбит никогда. Ты для нее часть тела. Большой глупый член, на котором так здорово скакать.
Попробовать проскочить мимо нее? А вдруг она до меня дотронется? Вдруг я ей позволю?
– Как ты мог так со мной поступить? – крикнула она.
Я закрыл глаза и бросился вперед, точно в огонь. Наши тела соприкоснулись, но я выжил. Неуклюже протопал вверх по лестнице. Элвис подкапывался под входную дверь, пытаясь выбраться из дома. На крыльце я перегнулся через перила и меня вырвало.
Бежать мне было некуда. Впервые в жизни лес страшил меня. На машине я мог разве что отправиться в ссылку, для побега она не годилась.
Мне бросились в глаза четыре пустые собачьи будки. Я опустился на четвереньки и заполз в одну из них. Свернулся клубком в грязи, прижимая к груди мамину Библию. Пахло псиной. Стуча зубами, я вслушивался. Но ее шаги так и не прозвучали.
Я не спал. Я был словно в трансе каком. Подтянув голые колени к груди, я вглядывался в щель между досками собачьей будки. Черное небо, налилось синевой, потом зарозовело.