– Надеюсь, мой адъютант дал вам исчерпывающие объяснения? – спросил меня Берг после первой смены блюд.
– Более чем. Тем не менее вы позволите задать вам несколько вопросов?
Берг милостиво кивнул.
– Сколько, по-вашему, продлится штурм? – спросил я его.
Он молча прикинул в уме.
– Зимой бои продолжались две недели. Но их пришлось прервать… на самом интересном месте. Думаю, сейчас тоже придется повозиться. Неделю, если не больше, людей у русских хватает.
– Много их там?
– Тысяч сто.
Я посочувствовал немецкой пехоте.
– Нелегко с ними будет управиться.
Берг наставительно поднял палец.
– Важно не только количество солдат, но и качество. И военное искусство, в котором генерал-полковник Манштейн не уступит никому.
Меня, как обычно, потянуло на возражения.
– Но ведь осенью и зимой ничего не вышло.
Берг внимательно посмотрел мне в глаза и снизошел до объяснения.
– Тогда обстановка была не столь благоприятной. Мы были ослаблены боями за Перекоп, а в разгар штурма носились по всему Крыму, отбивая красные десанты. Феодосия, Керчь, Евпатория. Бандиты в горах. Теперь вокруг нас чисто. К тому же снабжение. Война – это ведь не только люди. Это еще оружие, боеприпасы, техника. Авиация, наконец. У нас есть всё, не говоря о массе трофеев. А у них со всем этим плохо и с каждым днем все хуже. Пробиться сюда с Кавказа стало почти невозможно. Наша авиация блокировала морские подходы и гоняется буквально за каждым кораблем.
– Значит, вы уверены? – спросил я тоном человека, которому не требуется дополнительных доказательств.
– Разумеется. Мы должны взять эту груду развалин, случайно оказавшуюся на пути локомотива истории. Крепость Севастополь.
Мы снова выпили, и я задал Бергу вопрос, имевший для меня практическое значение:
– Как вы думаете, когда начнется штурм?
Майор усмехнулся и оглядел офицеров, не без любопытства ожидавших ответа.
– Этого я вам не скажу. Во-первых, не имею права. Во-вторых, не знаю сам.
– Иного мы и не ждали, – сказал зондерфюрер. – Каждый из нас на своем посту исполняет свой долг.
– Вот именно, – согласился врач. – Но подозреваю, что писать и фотографировать менее утомительно, чем готовить наступление, – он кивнул на Берга, – или ампутировать конечности. Когда солдаты вопят от боли и…
– Бесспорно, – отозвался Грубер. – Но порой не менее ответственно. Кстати, как вы оцениваете тяжесть ранения Гейдриха? Насколько велика опасность для жизни?
Черт бы тебя побрал, раздраженно подумал я. Без обсуждения последней сенсации не обойдется и тут.
Я не понимал, отчего я злюсь на Грубера. Возможно, потому что сам, занятый мыслями о Вале, не испытал никаких эмоций, услыхав о пражском покушении, и при виде людей, живо им взволнованных или, по меньшей мере, заинтересованных, стыдился собственного безразличия – но ничего не мог и не хотел с собой поделать.
Врач пожевал губами.
– К сожалению, я не обладаю полной информацией. Только экстренное сообщение, которое читали и слышали все. Пишут, жизнь вне опасности.
– Известно хоть что-нибудь? – спросил старший лейтенант Вегнер.
Грубер кое-что знал.
– Граната сильно повредила автомобиль. Открытый «Мерседес-Бенц». – Зондерфюрер бросил взгляд на меня, возможно напоминая, что наш «Мерседес-Бенц» закрыт и потому гораздо более надежен. – Перед этим были произведены выстрелы из пистолета-пулемета британского производства. Обнаружен на месте покушения. Также найдены дамский велосипед, плащ, шапка, два портфеля. Их уже выставили для опознания.
– Вы, я вижу, в курсе дела, – заметил командир батальона.
Польщенный Грубер кивнул.
– Профессионально занимаюсь разнообразными славянами. Протекторат моя слабость. Позавчера я несколько раз слушал передачи из Праги, не говоря уже о… Между прочим, за головы покушавшихся обещают десять миллионов крон.
– Это много? – спросил один из командиров рот.
– Десять крон за рейхсмарку, – объяснил ему другой. – В тридцать восьмом, когда мы стояли в Судетах, за марку давали семь. Но после воссоединения Богемии и Моравии с рейхом мы установили новый курс. Официальный.
– Всё равно приличная сумма, – вздохнул первый. – Жалко будет, если достанется чеху. Кто бы мог подумать, такой покорный народец. Подозреваю, что не обошлось без сталинской разведки.
– В любом случае подобное не должно сойти богемцам с рук, – насупился железный Берг.
У Грубера имелось чем порадовать майора.
– В протекторате объявлено чрезвычайное положение. Всякий, кто может что-либо сообщить, но не сделает этого, будет расстрелян. Вместе с семьей.
Я содрогнулся. Не только от излагаемых фактов, но и от спокойного тона, которым они излагались. Добрый, славный и умный филолог снова меня изумлял. Хотя давно пора было привыкнуть.
Грубер продолжил:
– Хозяева домов и гостиниц, у которых проживают лица, незарегистрированные в полиции, обязаны сообщить о таковых и направить их на регистрацию. В противном случае те и другие будут казнены.
– Действия вполне разумные, – прокомментировал майор. – Но все это скорее необходимые полицейские мероприятия. Предусмотрены ли акции возмездия? Чтобы чехи содрогнулись. Не одним же русским и полякам отдуваться за строительство новой единой Европы.
– Кое-кого уже расстреливают, – успокоил его зондерфюрер. – Население оповещается о казнях. Как только будут получены относительно достоверные данные об исполнителях и их местонахождении, машина будет запущена на полную мощность.
Старший лейтенант Вегнер взглянул на часы.
– Господин майор, если не возражаете, я отправлюсь в роту. Уже поздно, завтра много работы. Мне еще нужно проверить посты.
За пропавшим во тьме лейтенантом потянулись и прочие офицеры, воспринявшие его уход как сигнал к прекращению трапезы. Берг и врач еще некоторое время поговорили с зондерфюрером о Гейдрихе (мне всё время хотелось сказать «покойном», но это было не так, обергруппенфюрер всего лишь ранен и жизнь его находится вне опасности).
Потом немногословный и жердеобразный старший ефрейтор в очках отвел нас в стоявший неподалеку сборный домик, где стояли железные койки для гостей батальона. Не самые удобные, но, вымотавшись за день, я сразу же уснул. По-прежнему не думая о Гейдрихе.
О Валентине, впрочем, тоже. Нельзя же все время мечтать.
30 мая, суббота, двести тринадцатый день обороны Севастополя