В дальнем углу собралась довольно большая группа женщин, значительно старше сорока лет, у многих на головах платки, будто в церкви, а в глазах особое выражение, какое бывает у сильно продвинутых богомольцев. Отрешенное. На грани воинствующей тупости.
Они оживленно обсуждали какую-то книгу со здоровенным католическим крестом на мягкой обложке. Им было интересно. Тут вообще всем было интересно, даже Саше, хотя каждая группка занималась, по сути, своими делами. Все разные и все какие-то одинаковые. Странно…
Среди богомолок Фролов различил ссутулившиеся плечи Таниной мамы. Так. Не пялиться, но и глаз не спускать. Может, удастся что-то понять простым визуальным осмотром?
Из разговора с Инной Саша быстро выяснил главное, о чем просил Джек, – женатых и замужних в группе нет вовсе, только одинокие. Эдакая вечеринка для тех, кому за тридцать, хотя за тридцать здесь было далеко не всем. Посиделки.
Фролов попробовал мысленно втиснуть себя в шкуру тридцатипятилетнего холостяка, для которого еще один брак похлеще занозы в заднице. Да, не весело. А тут можно расслабиться, пообщаться, познакомиться. И все легко, прилично, даже без намека на какую-либо ответственность. Красота! Должно быть, очень привлекательно.
В шкуру женщины влезть было намного сложнее, но Саша все равно почувствовал некоторую привлекательность таких отношений. Да… На женщинах всегда лежит больше ответственности в отношениях полов, чем на мужчинах, но, видимо, тут научились с ней успешно расправляться.
Наконец Марта подошла к столику и привлекла внимание собравшихся всем своим лучезарным видом.
– Сегодня у нас особый вечер… – тихо начала она, и последние разговоры стихли. – Сегодня в наш клуб, в нашу миссию, в нашу семью пришел новый человек. Его имя Александр Фролов. К нам приходит немало людей, семья наша становится больше, крепче, но, как и раньше, мы встречаем каждого с тем же вниманием, с той же любовью, с какой встречали первых пришедших в миссию.
Она чуть повысила голос, едва заметно, но Саша моментально уловил подстройку к фоновому шуму комнаты. Так… Начинается езда по ушам. Эта тетя умеет акцентировать внимание, на чем нужно.
– Что руководит Богом? Любовь! Что руководит нами? Любовь к Богу. И каким же может быть высшее проявление любви? Проявить наивысшую любовь можно, лишь уподобившись тому, кого любишь. Все мы создания Божьи, дети Его, подобия Его. В каждом из нас Его искра. И эта искра – любовь. Любовь и самопожертвование во имя того, кого любишь.
Марта чуть понизила голос, плавно выходя из подстройки, но народ еще некоторое время сидел тихо, переваривал услышанную чушь. Лишь через минуту, а то и полторы разговоры вернулись в прежнее русло.
Да они тут все под ее каблуком! Особенно мужики. Черт… Едва в рот не заглядывают.
Саше на миг показалось, что если бы американка попросила кого-нибудь в таком состоянии выпрыгнуть в окно ради любви и самопожертвования, он бы сделал это, не задумываясь ни на миг. Конечно, все было не так уж плохо, подавить волю до такого состояния, говорят, вообще невозможно, но реакция, которая видна невооруженным глазом, тоже многого стоит. Они верят этой женщине. Она для них и есть Бог. Хотя не для всех…
Фролов подметил, что если мужчины даже не пытаются скрыть некоторое раболепие во взглядах, то женщины ведут себя вполне пристойно, не выказывая ничего, кроме крайнего уважения. Хотя нет… Одна черноволосая красавица бросала на Марту совершенно влюбленный взгляд из-под обреза угольно-черной челки. Так…
То, что все происходящее каким-то загадочным образом связанно с сексом, понял бы и непроходимый тупица. Куда сложнее было уловить суть тех веревочек, которые связывают любовь к Богу, о которой тут столько говорят, секс, о котором тут все только и думают, и грустные Танины глаза. Самое смешное в том, что если миссионеры действительно сплели какую-то сеть мошенничества из шелковых нитей секса, то сеть эта вышла явно щербатой – на женщин не действовала. Если, конечно, отбросить небольшой процент нетрадиционно ориентированных. А так…
Марта, конечно, выглядела необыкновенно эффектно, умела одеться, умела себя подать, скрыв недостатки и ярко подчеркнув достоинства. Но этого было мало, хоть мужчины и млели от одного ее вида, хоть и готовы были под таким соусом воспринять и принять чуть ли не любую чушь, предназначенную неизвестно для чего. Но то мужчины…
А женщины?
Очень скоро Саша получил ответ и на этот вопрос. В комнату, извинившись за опоздание, вошел настолько блистательный мужчина, что Фролов даже мысленно присвистнул. Умеют набирать персонал!
– А вот и Алекс! – радостно воскликнула Марта, а все до единого женские взгляды обратились к вошедшему. Даже богомолки оторвались от обсуждения явно священного текста. Начался длительный процесс рукопожатий и улыбок, а сидящая рядом Инна тут же отвлеклась от собеседника и превратилась в нечто, созданное лишь для обожания этого необычного человека.
Необычнейшего.
Он сверкал, как граненый алмаз, он весь состоял из улыбки, прекрасных зубов, безукоризненной прически и отменных манер, он выглядел как Аполлон и Марс одновременно. Это было какое-то совершенно невозможное воплощение мужественности. И не только внешне! За этим человеком чувствовались сила, ум, умение решать любые проблемы легким взмахом руки. За ним чувствовались деньги.
Алекс представлял собой некий благородный сплав одинокого рыцаря и менестреля, соединяя в себе удивительный романтизм и безукоризненную точность движений. А когда Марта подошла к нему и взяла под руку, Саша понял, что этот тандем может вить веревки из любого посетителя миссии.
Он выдохнул застоявшийся в легких воздух и немного расслабился. Теперь предстояло выяснить, какие именно веревки собираются тут вить и для чего потом приспосабливать. Но то, что дело не доброе, видно сразу.
Сразу?
Фролов мысленно усмехнулся, продолжая расслабленно сидеть в кресле, и попробовал выстроить мысли в стройный логический ряд.
Нет. Сразу не видно. Просто весь жизненный опыт подсказывал – добро столь великолепным не бывает. Вот и все. Но это первое впечатление, ему слишком доверять не стоит. Надо смотреть и примерять увиденное к давно отработанной теории, иначе можно таких дров наломать, что на всю зиму хватит, еще и на лето останется.
– Поскольку у нас новенький, – лучезарно улыбнулась Марта, – стоит устроить вечер знакомства. Как вы думаете?
Со всех сторон послышались одобрительные голоса.
– Сначала я всех по очереди представлю, а потом каждый расскажет о своих друзьях, чтоб не получилось хвастовства.
Саша никак не мог понять, что же такого странного в этой обстановке, но уже начал чувствовать – она потихоньку действует и на него. Потом понял.
Доверительность.
Никто не вел себя естественно, все играли, стараясь казаться лучше, чем на самом деле, но никого это не удручало. Игра была веселой, захватывающей, каждый знал, что это только игра. Возвращение в комфортное состояние беззаботного детства. И поскольку играли все, причем в одну и ту же игру, то общее состояние доверительности спаяло разрозненных людей в единую группу. Это состояние комфорта, практически недоступного за пределами уютного мирка миссии, притягивало как магнит, действовало как наркотик. Расслабляло. Каждый мог делать не то, что надо, а то, что хочется, мог быть не самим собой, а тем, кого сам себе выдумал.