Билли, оказывается, ревел. Светлана плохо слышала его и – почему-то плохо видела. Будто ее посадили под запотевший стеклянный колпак. Она рванула воротник блузки. Чудовищное давление распирало ее изнутри, сердце колотилось в горле. Не было возможности вдохнуть. Грохот – далекий, но грозный, обвальный – прокатился и ушел, оставив вздрагивать землю. Казалось, что приближается свинцовый поезд.
Рвануло вверх кусты, унося листья.
Со стороны гор накатывался чудовищный черный шар: от земли и выше облаков. По обе стороны его тонкими змейками вились смерчи. Низкий, на пределе слышного, гул – давил на лицо, на плечи, вытряхивал душу, велел пасть, вжаться, не видеть, не слышать…
Секущий ветер был ничем рядом с этим гулом.
Кажется, Светлана пыталась вырвать Билли из рук ничего не понимающего Льва. Кажется, она пыталась поднять и Льва… Она не сумела сделать ни того, ни другого – и это, должно быть, спасло их всех.
Когда Светлана, отчаявшись бежать, вновь выглянула из укрытия, шар – лохматый, стремительный, перечеркнутый многими молниями – был уже рядом, но проходил чуть правее. Рев и грохот был пушечный. Перепонки вбивало в мозг. Больно ударило по лицу стремительными острыми песчинками. Веер смерчей, штук десять, шел прямо на нее. Пятнистые машины ерзали на дороге – маленькие и перепуганные. Вдруг ветер остановился, замер, попятился. Над головой летели, догоняя друг друга, два дерева. Светлана почувствовала, что волосы ее поднимаются. Трава и лозинки напряглись, устремляясь в небо. Вдруг – вырвался ком дерна, нависающего над ручьем, взлетел и исчез. Преодолевая непонятное сопротивление, она упала на Билли, на Льва, обхватила их руками, вдавила в дно ручейка, в мокрый песок, в холодную воду…
Рухнуло небо.
Она еще успела заметить летящих людей, а потом сверху вниз ударил заряд черной пыли.
Небывалый для этого времени года шквал обрушился на корвет в два часа десять минут. В три ровно он выпустил корабль из объятий. Можно сказать, корвет отделался легко: потерей бушприта и фок-стеньги. Бог явил чудо: машины не залило, и откачка воды из трюмов позволила сохранить корабль на плаву. В семь вечера «Князь Сокальский» уже имел двенадцать узлов хода, идя бейдевинд под полным парусным вооружением. В котлах держали полторы атмосферы. На закате корвет прошел мимо настоящего плавучего острова, состоящего из вырванных деревьев, сцепившихся корнями. Ход пришлось сбавить из осторожности. Мощный ацетиленовый прожектор шарил по воде, доставая кабельтовых на семь. Впередсмотрящих сменяли каждый час…
Вильямс встал, покачиваясь. Пыль доходила до колен. Она была как озеро без берегов – тусклое озеро, из которого кое-где торчат камни. Горизонта не стало совсем. Небо сделалось в полоску: черно-серебряное. Полосы двигались, сливались – вели себя тошнотворно. На камне вдали сидел человек и смотрел в это неимоверное небо.
– Профессор Иконников Константин Михайлович, – доложил секретарь, отдавая честь коротким кивком. – Прошу вас, господин профессор… – придерживая дверь, он сделал приглашающий жест, пропустил посетителя и тихо дверь затворил.
Князь Кугушев легко встал.
– Добрый вечер, Константин Михайлович. Спасибо, что не отказались от приглашения – и простите, Бога ради, что потревожили вас в позднее время. Присаживайтесь вот сюда… Сигару?
– Спасибо, я – трубочку… Чем могу быть полезен, ваше сиятельство?
– Лев Денисович. Мы ведь давние знакомцы, помните?
– Именно что давние. Был жив еще фон Экеспарре…
– Да. А вы были совсем юным офицером…
– Должен сказать, вы изменились куда меньше, чем я, с тех пор. Причем это не комплимент…
– Не знаю, не знаю. Дорогой друг, я вынужден вернуть нас к сегодняшнему дню. Пока что новость эту знаю я и еще три-четыре человека из технических работников. «Событие» состоялось.
– Вторжение? Где?
– Там, где и предполагали. На Острове, в тылу нашего экспедиционного корпуса.
– Крупными силами?
– Трудно сказать… По крайней мере, существенными.
– Значит, они решились… Почему-то я был почти уверен, что – не решатся. Ошибся.
– Нет, мы ждали. Но оказались традиционно не готовы. И в связи с этим у меня к вам такой вопрос: что вам известно о Мариных?
– Об отце, сыне и святом духе? Боюсь, что не все. Хуже того: я не знаю чего-то самого главного. А без оного все остальное превращается в набор ненужных подробностей. Может быть, вы попробуете сформулировать, что нужно конкретно?
– Ах, если бы я знал… Видите ли, мы возлагали на Глеба Борисовича основные надежды в деле отражения чужаков. Может быть, наши ожидания были завышены, наивны… но они были. Однако в критической ситуации Глеб Борисович пропал.
– Как это – пропал?
– Буквально. Нам известно, что он высадился на берег Острова, купил лошадей и запас провианта – и ушел в одиночестве куда-то. Это было пять дней назад. Не исключено, что он попал в самый огонь, неожиданно… понимаете?
– Да…
– Так вот: не известен ли вам кто-то еще, владеющий подобными знаниями и обладающий подобными способностями?
– Проницателей такого уровня, как Глеб, в природе не существует. Хотя несколько очень способных скаутов на примете у меня есть.
– Скауты – это не то… То есть – я сам не очень понимаю, что я хочу получить. Что делать? Есть кто-нибудь, кто знает, что надо делать?
– Есть, конечно. Только, вот беда: те, кто уверен, что знают – те не представляют себе последствий своих дел. А те, кто последствия представляет – те уже как бы и не знают, что делать.
– Вы, как я догадываюсь, из вторых?
– Да нет, я скорее из первых. Это Борис Иванович был из вторых: все знал, все понимал, все видел – и не мог заставить себя сделать хоть что-нибудь. Вот Глеб в этом смысле загадка для меня… А есть еще некто Вильямс, есть такой никому не ведомый Крылов, есть ариманиты… многие еще есть, кто владеет кусочком истины, а уверен, что постиг ее всю. Позавчера прочел сообщение о смерти Вильямса – и не поверите, облегчение испытал. Хоть и грех это, конечно. Хороший был человек и многое смог сделать.
– Так вернемся к Мариным. Кто они, как вы полагаете?
– Я не смогу ответить прямо. У меня никогда не складывалось точной формулировки, а приблизительной – я просто дезориентирую вас. Лучше я изложу кое-какие основные факты…
– Секунду. Вы упомянули о некоем Крылове. Кто он?
– Алексей Мартынович Крылов, директор библиотеки Ее величества.
– Понял. Продолжайте, пожалуйста.
– Продолжаю. Только старайтесь меня не перебивать. Итак, мы знаем, что Транквилиум образовался в результате переброски Атлантиды в некое иное пространство. Я не имею представления о целях и механизмах такой переброски, а спекуляции на эту тему меня не занимают. Другое дело – цель создания нашего мира. Я полагаю, что Транквилиум создан и функционирует как гигантский фильтр для воздуха и воды. Ничем другим особенности циркулирования я объяснить не могу.