— Это приказ. Выполняйте.
— Сэр? Слушаюсь, сэр.
Мы приблизились к водопаду, и я показал пилоту, куда лететь дальше: через вершину горы, вдоль лесных шрамов, выжженных упавшими самолетами, к тому месту, где меня ждет папа. Когда показалась долина Черепов, я удивился, насколько она маленькая.
А вчера она казалась просто огромной, составляла весь мой мир. Теперь она казалась маленькой поляной с ветхим помостом посередине и покореженными внедорожниками да старыми палатками по краям.
И все же это место было мне дорого. На душе потеплело от того, что там мой папа, мой дом.
На шум вертолета все высыпали из палаток и фургонов и стояли, запрокинув головы, прикрывая руками глаза от солнца. Все смотрели на нас. Я ясно разглядел Хамару и Деви, который чуть не сбил меня вчера с ног, хлопнув по спине. Там были и мальчишки постарше, и Ристо с Броки, а рядом с ними — мои друзья, Ялмар и Онни.
Пилот сделал круг над долиной Черепов, завис в воздухе и начал снижаться. И тут я увидел рядом с нашим внедорожником папу с ружьем на плече.
Вертолет коснулся земли, и президент велел пилоту выключить двигатель. Мы прошли в салон, капитан открыл дверь и спрыгнул на землю, сразу направив автомат на охотников. За ним вышли остальные солдаты, несколько опустились на колено, другие выстроились полукругом, все — с оружием наготове.
Я выпрыгнул из вертушки и увидел радостно-недоуменное лицо отца. Я никогда не знал его таким, и у меня даже слезы на глаза навернулись. Как я рад был снова оказаться дома, с папой, и знать, что он чувствует то же самое.
Он стоял возле машины, словно не веря своим глазам, но через секунду уже шагнул вперед, медленно двинулся в мою сторону, а потом вдруг перешел на бег.
Один из военных выступил вперед, направив дуло автомата в грудь моего отца.
— Это мой сын! — закричал папа, показывая на меня. — Сынок!
Я хотел подбежать к нему, но удержался. Сначала я должен был завершить одно дело. Соблюсти традицию.
Я вытер слезы, выпрямил спину и, крепко сжимая в руке лук, не глядя на мужчин и ребят, пошагал через долину Черепов.
Я промаршировал к Хамаре и заглянул ему в глаза.
— Традиционный лук, — отчеканил я, протягивая ему оружие.
Хамара раскрыл рот, но не сказал ни слова. Он посмотрел на меня, на солдат, на вертолет. А потом — на мужчину, который подошел и встал рядом со мной.
— Традиционный лук, — снова повторил я, чтобы Хамара посмотрел на меня. — А этого человека я вывел из леса. Он — мой трофей. Вот что дал мне лес.
— Вы ведь?.. — Хамара не мог оторвать глаз от президента. — Вы ведь?..
— Традиционный лук, — сказал я еще раз, взял Хамару за руку и положил его ладонь на рукоять.
Наконец он взял лук и опустил на меня глаза.
— Это ведь?..
Я не ответил и повел президента к папе, оставив Хамару стоять с разинутым ртом.
— Оскари? — Папа казался одновременно и потрясенным, и встревоженным, и смущенным. Раньше такого выражения я на лице отца не видел. — Что происходит?
— Пап, я хочу познакомить тебя кое с кем, — начал я. — Это… — я помедлил. — Это Билл.
Президент шагнул вперед и протянул руку.
— Билл? — переспросил папа, переводя глаза с меня на президента и обратно.
— Билл, — подтвердил президент. — А вы — Тапио?
Папа в ответ только кивнул и несмело протянул ладонь, чтобы пожать президенту руку.
— Я слышал о вас, — сказал президент. — Оскари говорит, вы отличный охотник. И знаете, — он высвободил свою руку из папиной и взял меня за плечо. — Ваш сын — тоже достойный охотник. Да и спасать президентов ему неплохо удается.
— Ты спас президента? — на глазах у папы выступили слезы, и он посмотрел на меня. — Ты вернулся из леса с президентом?
— Да, но мне надо тебе кое-что сказать, — прервал я отца. — Я разбил квадроцикл. Похоже, он…
— Мне до него дела нет, — папа резко пришел в себя. Он взял меня за руку, притянул к себе и крепко обнял. Дотронувшись до моей щеки своей небритой щетиной, он прошептал мне на ухо:
— Ну ты даешь, Оскари. Американский президент? Мама бы тобой гордилась. Я так тобой горжусь… но… мог бы просто того оленя притащить.
Кто-то кашлянул за нашей спиной — я оглянулся и увидел Хамару с фотоаппаратом в руке. Он пожал плечами и неловко улыбнулся:
— Такова традиция.
Фотография
На несколько дней наша жизнь перевернулась с ног на голову. Когда военные вертолеты увезли президента и солдат, деревню наводнили фургоны, камеры и люди с микрофонами. Все они приехали, чтобы задать мне миллион вопросов о случившемся. Они разговаривали с папой и с Хамарой, снимали деревню и делали репортажи о том, как команда финнов и американцев достает со дна озера президентский самолет.
Они разбили лагерь на краю деревни, и в небе не утихал рокот и стук вертолетов. Когда эти звуки доносились ночью до нашего дома, мои сны заполнялись картинами лесных пожарищ, образами Морриса и Хазара. И каждый раз из этих кошмаров меня выводил странный шум, доносившийся с горы Акка — там распиливали на части поднятый из воды самолет, чтобы легче было его увезти.
Через два дня после того, как я вывел из леса президента США — мой трофей, к нашей двери подошел военный. Мы с папой стояли у окна и смотрели на толпу репортеров с камерами, терпеливо поджидавших нас у входа. Я смотрел на них и пытался вспомнить, что еще не рассказал из того, чем мне разрешили поделиться. А команда президента мне поставила весьма четкие рамки.
Протиснувшийся сквозь толпу военный отличался строгим лицом, гладко выбритыми щеками и новой отглаженной формой. Под мышкой он держал большую, но тонкую посылку, завернутую в коричневую бумагу. Он уверенно шагнул к двери и трижды постучал.
Папа бросил на меня взгляд и вышел из комнаты. Он открыл солдату дверь, и я услышал тихое бормотание двух голосов. Потом военный ушел, и щелкнул замок. Когда папа вернулся, человек в форме уже успел затеряться в толпе.
— Это тебе, — протянул мне посылку отец.
— Что это?
Помедлив, я взял конверт и положил его на стол, чтобы аккуратно распечатать.
— Я знаю, куда это отнести, — улыбнулся папа и натянул шапку на голову. — Надевай пальто.
Мы вышли из дома, и я, точно так же как тот военный, сунул под мышку посылку, заново обмотанную коричневой бумагой. Не обращая внимания на журналистов, мы с папой бок о бок пробирались на дорогу, что вела на край деревни. Вдоль нее выстроились машины новоприбывших вперемежку с ржавыми пикапами и расшатанными фургонами старожилов.
Мы проходили мимо таких же, как наш, обычных деревянных домов, а следом шли репортеры с камерами на плечах, расталкивающие друг друга, чтобы оказаться к нам поближе.