Распоряжение гласило: задержать двоих столичных деятелей, которые прибыли сегодня в Яранск. Ни в коем случае не допрашивать. Переправить под усиленной охраной в столицу. Казалось бы, делов-то! Говна пирога! Но Павел Андреевич даже в лапидарном разговоре успел подчеркнуть, что граждане непростые. В копиях их оперативных дел, немедля вслед за разговором пересланных из Центра, вместе с фотографиями значилось: первая, Варвара Кононова, майор тайной полиции (именно так легендировались работники комиссии). Возможно, вооружена. Владеет боевыми искусствами. Второй, Алексей Данилов, один из доказанных экстрасенсов, однажды совершал побег из-под стражи.
С подобными объектами, столичными штучками, следовало держать ухо востро. Очень даже запросто можно было на каждом из двух запалиться, не оправдать высокое доверие, оказанное Павлом Андреевичем.
Кротовин поднял все управление в ружье. Две опергруппы отправил в аэропорт. Еще одну – шерстить все яранские гостиницы.
Самолет из Москвы прибыл в шесть утра по местному времени. Звонок Кротовину от Сухотина поступил только в пятнадцать десять. Девять часов опоздания! Поэтому уже в пятнадцать тридцать оперуполномоченный тайной полиции, работающий в аэропорту Яранска, получил личный приказ полковника. В пятнадцать сорок он начал опрашивать бригадира таксистов, базирующихся у входа в аэровокзал.
Бригадир крышевался обычной криминальной полицией, однако и полиции тайной поставлял, от греха, не только информацию, но и толику денежных средств. Поэтому в разговоре с опером он был настроен на деятельное сотрудничество, однако сам подозрительных москвичей не видал. Принялись опрашивать, лично и по мобильнику, рядовых таксистов, работавших под бригадиром. Тут на аэродром прибыла опергруппа и своим появлением привнесла атмосферу бардака, лихорадки и суеты. Сотрудники стали отсматривать записи камер видеонаблюдения. Обнаружили, что разыскиваемые и впрямь вышли с утреннего рейса и получили багаж. Появилась, стало быть, информация, во что они одеты. Но только в шестнадцать тридцать аэродромовский опер отыскал того шофера, что отвозил искомых парня и девку. Куда вез? Как оказалось, в аэроклуб.
Опергруппа свернулась в аэропорту и помчалась на аэродром для местных вылетов. Прибыли туда в семнадцать ноль-ноль. Быстро опросили всех, кто оказался в офисе. Выяснилось, что да, оба подозреваемых вылетели еще в двенадцать часов тридцать минут на вертолете «Робинсон» американского производства. Пилотировал геликоптер начальник аэроклуба Анатолий Сабуров. Вместе с подозреваемыми в полет отправился также техник Ефрем Конев. Согласно полетному плану, намечалась посадка в трехстах километрах к северо-западу от Яранска, а затем возвращение в аэропорт базирования. Вернуться «вертушка» должна была, по плану, как раз в семнадцать часов. Однако в означенный срок вертолет не появился, и связи с ним не было.
Тем временем наступило темное время суток. Малая авиация по темноте в Яранской области не летала. Приняли решение, доложенное полковнику Кротовину и им одобренное: на точку, где высадились подозреваемые, вылететь завтра, с рассветом. Полковник Кротовин скрепя сердце (давненько он не принимал участия в настоящей оперативной работе) командующим операцией захвата назначил себя.
Варя и Данилов
Провал зиял от них метрах в трехстах. Пейзаж вокруг Данилова был странно знакомым – можно сказать, родным, после его последнего сна и совместного «полета» с Кильдеевым: лысая поверхность с редкими низкорослыми растениями. Вот только израненный вертолет, уткнувшийся носом в тундру и почти до земли опустивший свои винты, не появлялся ни во сне его, ни в «путешествии». И Вари в походном облачении не было тогда рядом, как и обоих пилотов.
А здесь, в реальности, командир, озверевший от того, что загублена машина и не работает связь, выскочил из геликоптера и бросился к провалу. Алексей не успел остановить его, предупредить. Только вспыхнула робкая мысль: «Авось обойдется?» И сразу сменилась тоскливым: «Нет, не обойдется!» И тогда он бросился следом за вертолетчиком, крича:
– Стойте, стойте!
Тот шагал по направлению к провалу быстро, не оборачиваясь.
– Стойте!
Алексей настиг и схватил его за плечо. Тот, не оборачиваясь, откинул его руку:
– Да пошел! – и продолжал шагать.
– Не надо ходить туда, это может быть опасно! – в отчаянии крикнул Данилов, еще раз догнал пилота и стиснул сзади обеими руками. В досаде и каком-то нечеловеческом упрямстве вертолетчик тряхнул плечами, высвобождаясь от захвата и не останавливаясь ни на секунду. Он был гораздо крупнее молодого человека: здоровый, кряжистый мужчина под два метра ростом. Один на один Алексею было с ним не совладать, а для того чтобы применить экстрасенсорные техники, требовалось войти с ним в контакт, хотя бы в зрительный, и нужно было пространство, настрой и минимум минута времени – а его не было. Оставалось уповать на свое собственное упрямство: может, он физически все-таки остановит вертолетчика? Или вдруг у того проснется благоразумие?
– Да остановитесь же! – гаркнул Данилов еще раз. – Там опасно! – Он опять догнал пилота и цапнул рукой за плечо. При этом с ужасом отметив, что до края провала остается метров двадцать, не больше. В любом случае, не следовало им здесь так свободно расхаживать. Однако в ответ он не только услышал привычное: «Да отвяжись ты!», но и почувствовал удар кулаком в лицо, прямо в нос. Нет, вертолетчик не отмахнулся раздосадованно и не случайно въехал Данилову – это был расчетливый и точный удар (насколько может быть расчетливым и точным спешащий и вроде бы разгневанный человек). А может, тем самым летун вымещал на пассажире свою злобу и досаду за потерянную машину: дескать, все из-за тебя! Да еще под ногами путаешься, мешаешь моему куражу!
Боль была сильной и ошеломительной. Еще сильней, чем от падения вертолета. Данилов остановился. В первый момент перед глазами сгустилась красная пелена, раздался звон в ушах, но потом болевые ощущения почти прошли, и он пощупал нос: вроде кровь не полилась. Теперь он продолжал следить за обидчиком сзади, больше не предпринимая попыток остановить его.
Вот тот достиг края провала. Нет, до самого края оставалось три или четыре шага, и вертолетчик все-таки умерил свою лихую поступь и начал хотя бы шагать осторожно. «Края могут обвалиться, и это самое безобидное из того, что может случиться», – подумал Данилов, а следующей его мыслью стало: «Я как сглазил! Накаркал!» Потому что в этот самый момент что-то черное вынырнуло со дна провала, а потом просвистело – промелькнуло, и пилот дернулся и схватился за лоб. Еще несколько мгновений он простоял так, не отрывая от лица обеих рук, а затем вдруг развернулся и пошел в противоположном направлении – к раненому вертолету. Обратно он двигался если не с той же решительностью, как в прямом направлении, то все равно достаточно целеустремленно.
Поравнявшись с Даниловым, он махнул ему рукой: «Пойдем!»
Лицо Анатолия странно переменилось. На нем уже не было ни следа гнева или досады – чувств, которые переполняли пилота, когда он мчался к провалу. Теперь лицо его выражало лишь непреклонную, несокрушимую волю. И, казалось, вертолетчик напрочь забыл все, что творил минуту назад, включая удар в лицо Алексею.