Николас вышел из машины, прислушался к отдаленному хлопанью крыльев казарок и шепоту ветра в ветвях деревьев. Пожалуй, самый впечатляющий объект недвижимости из всех, что он видел за последние годы. А дом, похоже, оставался в девственном состоянии не один десяток лет. Вряд ли он внесен в опись, подумал Николас. В нем не было абсолютно никакой симметрии, не было и конкретной отсылки к историческому периоду. Чудовищная мешанина из несовместимых стилей, породившая англо-мавританского ублюдка, о возрасте которого можно судить исключительно по степени его обветшалости. Но второго такого дома точно не встретишь: практически нетронутого и имеющего одновременно громадный потенциал.
Он подошел поближе, уже готовясь услышать злобный лай собаки или окрик разъяренного хозяина. Однако дом выглядел необитаемым, и появление Николаса оказалось замеченным разве что всполошившимися воробьями и воронами. На подъездной дорожке ни одной машины, значит хозяева отсутствуют, и Николас рискнул заглянуть в окно. Скудость обстановки придавала помещению нежилой вид. О присутствии человека говорили лишь возделанные поля вдалеке и аккуратно подстриженные живые изгороди.
Уже позже, оглядываясь назад, он так и не смог понять, что заставило его так поступить. Последние несколько лет он вел себя крайне осторожно, не ввязываясь в рискованные предприятия. И все же он подергал дверь, а когда та послушно подалась, Николас Трент решил не прислушиваться к голосу рассудка. Он даже не стал кричать: «Есть кто дома?!» Он вошел в переднюю. Осветительная арматура явно осталась еще с 1930-х годов, а бюро, которое он видел через открытую дверь, можно было отнести к 1940-м. Он прошел в комнату; похоже, это была гостиная, обставленная совсем недавно, о чем свидетельствовало кресло из «ИкеА», которое, впрочем, только усугубляло стойкое ощущение общей запущенности. Впечатление от остальных комнат, достаточно приятного размера, портили выщербленные стены, отсутствие плинтусов и въевшийся запах сырости. Белизну высоких потолков нарушали коричневые потеки. Оконные рамы прогнили, а в окнах не хватало стекол. С чего бы ты начал? – мысленно спросил Николас и, похоже, сам себя рассмешил этим вопросом. Потому что домов, подобных этому, практически не осталось. Они были взорваны или разобраны много лет тому назад спекулянтами типа него. Он осторожно поднялся по лестнице и направился в сторону открытой двери. Дверь вела в хозяйскую спальню, роскошную комнату с видом на озеро и большим эркером, из которого просматривалось все поместье. Николас подошел поближе и ахнул от восхищения. И даже то обстоятельство, что комната была насквозь пропитана никотином, не убавило его восторгов.
Николас Трент отнюдь не был меркантильным человеком, а после ухода жены у него вообще не осталось желаний. И все же сейчас, любуясь сказочным видом на озеро и прислушиваясь к завораживающей тишине дома, он не мог отделаться от мысли, что попал сюда не просто так.
И в этот момент он заметил чемоданы и разбросанную одежду. Книгу в бумажной обложке, щетку для волос. Выходит, здесь кто-то жил. И эти скромные предметы домашнего быта разрушили волшебные чары. Я в чужой спальне, подумал Николас. Почувствовав себя незваным гостем, он выскочил из комнаты, кубарем скатился по лестнице и выбежал во двор. И только оказавшись возле машины, он обернулся и на мгновение замер, чтобы запечатлеть в памяти увиденное.
Но видел он сейчас вовсе не полуразвалившийся нелепый дом. Он видел двенадцать первоклассных коттеджей с пятью спальнями, разбросанных по берегу озера. Он видел жилую застройку самой современной, можно сказать, авангардной архитектуры – место, где средний класс сможет найти спасение от городского шума, по достоинству оцененное журналом «Сельская жизнь». И вот впервые за пять лет перед Николасом Трентом забрезжило будущее.
– Расскажи мне об Испанском доме.
Небрежный тон давался Николасу с большим трудом, но у него не было выбора. Ведь никто лучше Майка Тодда, вот уже без малого тридцать лет работавшего риелтором в Бартоне, не знал истории этого объекта недвижимости.
Майк протянул Николасу бокал бренди. Они сидели, вытянув ноги, перед камином. Жена Майка, на удивление покладистая особа, предложила мужчинам немного расслабиться, пока она убирается на кухне, и тут же исчезла. И Николас понял, что больше не в силах сдерживаться.
Майк ответил ему вопросительным взглядом:
– Испанский дом? А с чего это вдруг ты им заинтересовался?
– Я свернул не в ту сторону и в результате попал на богом забытую проселочную дорогу. И меня взяло любопытство, кому принадлежит дом. Уж больно он странный на вид.
– Ты хочешь сказать, оскорбляет взор? Да уж, что там говорить, настоящая развалюха. – Майк приложился к бренди, затем задумчиво взболтал напиток в бокале.
Майк мнил себя знатоком алкоголя и в течение обеда на все лады расхваливал вино, по мнению Николаса вполне ординарное. И Николас испугался, что Майк вздумает прочесть ему лекцию о коньяке. Ведь он иногда бывает редкостным занудой.
– А он внесен в опись?
– Эта халабуда? Да нет, конечно. Когда описывали здешние дома, этот почему-то пропустили, слишком уж он далеко в лесу. Но за последние годы к нему практически не прикасались, – презрительно фыркнул Майк. – По правде говоря, место это имеет весьма занятную историю. Оно с незапамятных времен принадлежало семейству Поттисворт. Очень важное семейство в здешних краях, хотя их больше интересовало то, что вокруг: ну всякая там охота, стрельба и рыбалка, само собой. А старый Сэмюель Поттисворт вообще лет пятьдесят не занимался домом. Он обещал оставить его моему корешу Мэтту Маккарти. Мэтт с женой много лет ухаживали за старикашкой. Но в результате дом достался последнему здравствующему родственнику. Какой-то вдове, кажется.
– Пенсионерке? – Если она уже в летах, с надеждой подумал Николас, то вряд ли ей захочется возиться с таким домом.
– Да что ты! Думаю, ей лет тридцать. Двое детей. Переехали пару месяцев назад.
– Неужели там кто-то живет?
– Да, живет, хотя один Бог знает как, – хмыкнул Майк. – Ведь дом трещит по всем швам. Причем вдова буквально увела дом из-под носа у Мэтта. Похоже, он хотел его переделать под себя. В свое время отец Мэтта много лет работал тут. Но между ним и Поттисвортами пробежала черная кошка. Мне кажется, Мэтт таким образом хотел поквитаться с этой семейкой. Ну, сам понимаешь, типа того сериала «Вверх и вниз по лестнице».
– Итак… Ну и что она собирается делать с домом?
– А черт его знает. Она явно не деревенская жительница. И вообще, я слыхал, она немного… – Майк вдруг понизил голос, словно их могли подслушать, – эксцентричная. Музыкантша. Ну, ты понимаешь. – (Николас кивнул, хотя, если честно, абсолютно ничего не понял.) – Кстати, тоже из Лондона. Что-то там толкует о божественной силе огня. – Майк поднес к свету свой круглый бокал и явно остался доволен тем, что увидел. – Да что там говорить, Испанский дом – самая настоящая денежная яма. Ты можешь пустить на это дело тысячи фунтов – и все без толку. И тем не менее бедный старина Мэтт был жутко разочарован, когда ему ничего не обломилось. Фатальная, просто пагубная одержимость недвижимостью. Он принял все слишком близко к сердцу, и в этом его ошибка. Ведь я, как риелтор, дал ему здравый совет: «Всегда найдется другой объект недвижимости». И ты, Николас, знаешь это не хуже других. Кстати, а как там дела на лондонском рынке?