За честь ее во Франции сражался…
Хорас, сидевший сзади, стал стучать по корзине и вторить:
Я – Одиссей, я – сын Лаэрта сущий.
Я побеждаю всех благоразумьем,
Которое молва возносит до небес.
Живу я в Итаке, краю чудесном,
Что славится горою Неритон,
Под сенью кипарисов, охраняющей мои владенья…
Затем вступил Дэвид со строками из Пиндара, и состязание в цитировании классиков развеселило их еще больше. «Де Дион» победно рассекал воздух, и двое слушали песни третьего о дивном новом мире. В приподнятом настроении они прибыли в Лечлейд и остановились на площади, чтобы осмотреться. Вскоре друзья двинулись по узким переулкам и долгое время хранили полное и очень странное молчание.
– Теперь нам следует, – наконец произнес Дэвид, – столкнуться с грубой реальностью, с которой нас свели наши развлечения.
Именно так. В конце концов, именно в этих местах Майк однажды видел его…
– Вот, – вскоре объявил Майк, – та самая деревушка. А вон там дом.
Деревушка оказалась маленькой и ничем не примечательной. Дом представлял собой большое и мрачное строение, производившее отталкивающее впечатление: здание с облицовкой из грубого красного кирпича, чем-то напоминавшее прачечную и бросавшее вызов окружавшим его домам из серого известняка. Однако оно спряталось за обширным ухоженным садом и высокой кирпичной стеной. У сторожки рядом с открытой створкой ворот стоял велосипед почтальона.
– Полагаю, – сказал Дэвид, – что надо поспрашивать в деревне.
Майк задним ходом отогнал машину от сторожки, и они спрыгнули на землю. Деревня явно не относилась к густонаселенным. Они не увидели никого, кроме двух древних стариков, сидевших у стены дома и наслаждавшихся тусклым и неярким ноябрьским солнцем. Дэвид приблизился к старцам.
– Добрый день, – поздоровался он. – Мы немного заблудились. Не подскажете, как называется эта деревня?
Один из стариков энергично закивал головой.
– Вот-вот, – пробормотал он. – Огромные такие поросята. Вот уж верно, с детства таких не видывал. Вот уж верно.
Заключив, что это часть прерванного разговора, а не обращенные к нему слова, Дэвид спросил снова. На сей раз громче.
– Скажите, как называется это место?
Оба старика смотрели на него добрыми и понимающими взглядами. На второго, казалось, сейчас снизойдет озарение. Однако когда он заговорил, его слова стали продолжением прежней темы.
– Вот так и скажи! – произнес второй старец. – Так и скажи!
Хорас захихикал. Майк стал делать руками какие-то непонятные жесты. И тут первый старец вдруг осознал новый фактор окружающей среды.
– Это Ланнонтон, – сказал он.
– Лондониум! – тупо повторили Дэвид и Майк.
– Не-а! Не Лондониум, а Ланнонтон.
– А что, – спросил Майк, беря инициативу в свои руки и слегка переменив тему, – а что вон там за дом?
Он показал на вызывающе рыжий, похожий на прачечную дом, видневшийся за деревьями.
– Это Белый дом, – неожиданно мрачно ответил второй старец и сплюнул.
– Белый дом… А кто там живет?
Старцы тревожно переглянулись. Затем, словно повинуясь загадочному общему порыву, они с трудом поднялись на ноги. Да, это были глубокие старики с негнущимися коленями и скрюченными пальцами. Шатаясь, они заковыляли прочь. Первый тотчас же скрылся в доме, у стены которого они сидели. Второй поспешил к обветшалому строению по соседству. Однако на крыльце он вдруг остановился и с явным усилием повернул голову.
– Там ужасное пристанище порока, – проскрипел он. Затем сплюнул и исчез из виду.
Глядя на Хораса, Майк грустно покачал головой.
– И слышал я от старцев, что красота уплывает, словно воды… Ребята, давайте-ка отсюда уплывем.
И все трое довольно нерешительно двинулись назад, в сторону огромного дома.
– Надо зайти, – предложил Хорас, – и все разузнать.
– Хорас, – возразил Майк, – похоже, у этого дома дурная слава.
– Пошли-пошли, – подбодрил их Дэвид. – Он когда-то здесь шнырял. Возможно, шныряет до сих пор.
Велосипед почтальона все еще стоял у открытой створки ворот. Никто не заметил, как они вошли, однако они поверх живой изгороди мельком увидели, как почтальон с кем-то беседовал у задней двери сторожки.
– Вперед, – произнес Дэвид.
Дорожка извивалась среди кустарника. Вскоре они миновали поворот и увидели Белый дом. Точнее сказать, увидели огромное и кричащее красное сооружение, заметное с дороги, пристроенное, в свою очередь, к низкому и вызывающе белому зданию. Вместе они производили гнетущее впечатление. За домом и участком ухаживали, но без особой любви и усердия. Откуда-то из-за кустов послышались приглушенные голоса. Трио остановилось и принялось слушать.
Затем произошло нечто странное. Из дома выскочил человек и пустился бежать по изгибу дорожки. Но как только он заметил приближавшихся к нему трех незваных гостей, то буквально нырнул в кусты, судя по громкому хрусту, довольно густые, и скрылся из виду.
– Это он?! – вскричал Дэвид.
Все случилось внезапно.
– Конечно он! – прокричал в ответ Майк и наудачу двинулся вперед. Он не знал, почему именно «он», его охватил азарт.
Все трое неслись по дорожке, при этом Хорас издавал леденящие кровь звуки, подражая загонщикам на лисьей охоте. Беглец, прорвавшись сквозь несколько метров лавровых кустов, выскочил на извилистую тропинку и снова исчез. Однако было слышно, как он быстро ретируется по направлению к дому почти параллельно дорожке. Преследователи пустились за ним следом, вытянувшись в тонкую линию.
Однако вскоре тропинка раздвоилась, и чуть впереди обе дорожки снова разветвлялись. Их окружали высокие и плотные заросли кустарника. Бежавший впереди Хорас остановился и придержал остальных.
– Чтоб тебя! – воскликнул он. – Да тут прямо лабиринт какой-то!
Он угадал. Беглеца почти не было слышно, словно его и преследователей разделяло несколько слоев живой изгороди.
– Разделимся! – вскричал Майк, подпрыгивая от нетерпения.
– Нет, – возразил Дэвид, – пойдем вместе. Тогда по любому шуму мы узнаем, что это точно он.
Дэвид обладал блестящим умом – в конце учебного года он станет лучшим студентом курса. Все трое покорно сбились в кучу и двинулись вперед, постоянно останавливаясь, чтобы определить, откуда исходит шум, издаваемый беглецом. Иногда он слышался впереди них, иногда позади, то громче, то тише. Но вскоре преследователям стало ясно, когда они огибали внезапные углы лабиринта, что они заблудились. Иначе и быть не могло, если преследуемый шел по каким-то своим ориентирам. Наконец звуки смолкли, когда трио, в последний раз завернув за угол, оказалось на небольшой площадке. Это был центр лабиринта.