– Стук костей?
– Да, сэр. Незадолго до прихода мистера Титлоу я вышел из кладовки в коридор. И помню, что из кабинета раздавался какой-то странный шум. Было непохоже, чтобы ректор перемещал книги или двигал стулья, и я не смог определить, что это за звуки. Вы позволите, сэр?
После утвердительного кивка Эплби величавый и чопорный Слотуайнер словно преобразился. В мгновение ока он пересек комнату и собрал большую часть разбросанных костей. Завернув их в газету, он протянул сверток Эплби.
– А теперь, сэр, не откажите в любезности…
С этими словами Слотуайнер выбежал из комнаты, закрыв дверь. Эплби объял какой-то задорный интерес. Он дождался приглушенного крика и, развернув газету, вывалил кости на пол. Они упали с удивительно громким грохотом. В этот момент в кабинет вернулся Слотуайнер, явно возбужденный.
– Именно так, сэр, все и было! – воскликнул он.
Эплби задал главный вопрос:
– Вы можете сказать, когда именно это произошло?
– С большой долей уверенности, сэр, в пределах пяти минут. Это произошло между десятью сорока пятью и десятью пятьюдесятью.
Эплби на мгновение попытался представить себе следовавшие из этого выводы, насколько это было возможно, после чего вернулся к допросу Слотуайнера. Однако тот больше ничего не слышал и не мог пролить свет на события того трагического вечера. Когда Эплби перешел к более общим вопросам касательно отношений Амплби с другими членами Ученого совета, Слотуайнер отвечал очень сдержанно. Тема была весьма деликатной, однако в подобных делах Эплби никогда не позволял себе роскоши потворствовать этикету и тонким чувствам. И вскоре его настойчивость была вознаграждена. Слотуайнер, признав, что имел довольно точное представление о дрязгах, в последние годы раздиравших колледж Святого Антония, в конце концов поведал о сцене, свидетелем которой он стал совсем недавно. Амплби проводил у себя в кабинете нечто вроде совещания с Титлоу и Поуноллом. Слотуайнер не мог положительно утверждать, изобиловало ли оно какими-либо резкими и нелицеприятными выражениями. Однако во время встречи его вызвал ректор, который всегда старался играть роль радушного хозяина, и попросил принести чай. Атмосфера в кабинете показалась ему напряженной, хотя (и наверняка недаром) в его присутствии не было сказано почти ничего. Но когда чуть позже он открыл дверь, чтобы принести еще гренок с маслом, то услышал, что Поунолл говорил с таким необычным жаром, что дворецкий замер в дверях. Он слышал, как Поунолл сделал весьма примечательное заявление: «Господин ректор, вы должны радоваться, что для совершения убийства нужны два лица, ибо вы являетесь главной жертвой!» После этого Слотуайнер ретировался в кладовку вместе с гренками.
Эплби стало интересно, съел ли он их.
Второе и последнее утро Эплби в колледже Святого Антония началось, как и днем раньше, с визита инспектора Додда. Воры и взломщики сидели по камерам, схваченные на рассвете в мастерски устроенной засаде. Вследствие этого Додд находился в некоем радостном и несколько возбужденном состоянии. Он выказал участие и озабоченность касательно безопасности Эплби, осмотрел комнату на предмет исчезновения его вещей, а затем, сменив тему, поинтересовался академическими успехами инспектора: как ему нравились лекции и когда он получит диплом. Наконец, вдоволь пошутив, Додд спросил: «Кто убил доктора Амплби?»
Эплби осторожно ответил:
– Возможно, что и Рэнсом.
– Рэнсом?!
– Да-да. Рэнсом довольно долго слонялся вокруг нас с фальшивыми бакенбардами на лице. Именно он треснул меня по затылку той ночью.
– Вот! – с чувством воскликнул Додд. – Что я говорил об их заявлении, что он в Азии? Вся эта ученая братия одним миром мазана!
– С другой стороны, это мог быть Титлоу, очень даже мог.
Вчерашним вечером Додд достаточно много услышал о деле, чтобы сразу все понять.
– Пистолетный выстрел подстроили?
– Именно так.
Додд стоял лицом к камину. Казалось, он напряженно размышлял.
– Возможно, – произнес он, – мы сможем помочь.
Эплби улыбнулся.
– Вы опять проделали, как вы выражаетесь, грязную работу?
– Не я, а Келлетт. Добросовестный парень этот Келлетт. Нынче утром он еще раз осмотрел все вокруг.
– Ага! И опять когда я крепко спал. И что же Келлетт выяснил на сей раз?
– Келлетт, – серьезным тоном ответил Додд, – решил, что надо взглянуть на водостоки. Вы не поверите, как часто водостоки так или иначе фигурируют в делах. Так вот, он осматривал ливневый сток или что-то вроде того в Садовом сквере, когда обнаружил это.
Додд вынул из кармана перекрученный отрезок толстой проволоки.
– Келлетт обнаружил его закрученным именно вот так?
Додд утвердительно кивнул, после чего Эплби стал размышлять вслух:
– Едва ли что-то можно сделать таким коротким ершиком. Не знаю что…
– Обычно представляют себе разные инструменты вроде банника, вантуза и тому подобное. Так? – осторожно подсказал Додд.
– Обычно представляют себе, – скептически ответил Эплби, – водопроводчика, чистящего трубу или сток.
– И оставившего это в трубе?
– Водопроводчики всегда что-то оставляют, – ответил Эплби, вяло улыбнувшись. Его мысли витали далеко. И добавил: – Я, пожалуй, соглашусь, что водопроводчик не оставил бы ершик в стоке закрученным вот так.
– А как насчет того, чтобы послать его в Скотленд-Ярд для фотографического исследования?
Эплби изумленно уставился на Додда, а затем усмехнулся:
– Интересно, привезет ли ваш печальный сержант какие-либо новости? А пока мы с вами поговорим по душам с молодым обладателем фальшивых бакенбард.
– Который в Азии! – добавил инспектор Додд.
Мистера Рэнсома они нашли в его апартаментах в Суррейском дворике в разгар неприятного телефонного разговора с владельцем «Трех голубей». Да, он гость, уехавший прошлым вечером при странных обстоятельствах. Что он на самом деле мистер Рэнсом из колледжа Святого Антония. Что все в порядке. Что не случилось ничего серьезного. Что все дело в пари. Что он хочет, чтобы багаж выслали туда-то. Это были реплики Рэнсома. Однако упоминание моментально обретшего печальную известность колледжа Святого Антония в связи с этой явно выдуманной историей, очевидно, вызвало тревогу на другом конце провода. К моменту прихода блюстителей закона Рэнсом покраснел и начал фыркать. Однако он сразу же успокоился и принял их с каким-то бесхитростным радушием.
– Садитесь же, прошу вас! Ужасно извиняюсь насчет той ночи, следовало бы, конечно, принести вам извинения вчера вечером. Но в этой корзине было так чертовски неудобно, что я пришел в ярость и к тому же остался без ужина! Я вас сильно ушиб? Ужасно, просто ужасно. Полагаю, вам придется привлечь меня? Действительно ужасно. Тысяча извинений! Но в работе надо идти до конца. Так ведь? Ну, не до конца, не до убийства же, но если надо человека нейтрализовать, то да. Не так ли? На моем-то месте, а?