– К нему… – уже серьезно кивнул Извек. – И пойдем к моему костру, не мерзни зазря. И спать. А то проспишь свой успех как кот Масленницу. Вот только с таким конем ты от злых усмешек скоро устанешь. Он хоть в галоп идет?
Микулка скрипнул зубами, но не ответил. Негоже по пустому грубить княжьему гонцу, пришедшему с доброй вестью. Он взял Ветерка за повод и пошел вслед за Извеком к пышущему добрым теплом костру, к запаху свежей горячей еды и хмельному запаху меда.
Но в это вечер над конем уже никто не потешался, так упились все после сечи, что и ослицу от вола не отличили бы, не то что коня от кобылы.
А на утро, едва солнце подкрасило мир свежей краской, Микулка вскочил с попоны озябший и сонный, не понимая, то ли проспал он сигнал к сбору, то ли не было его еще. А спросить некого, лежат вповалку и храпят как кони, волка учуявшие. Он поежился, встал и прошелся вокруг костра, наливая тело теплом и силой. Тут и рог протрубил. Спящие по зверинному зашевелили ушами, заслыша знакомый звук боевого сигнала, но проснулись не все, некоторые только кривились и фыркали сквозь сон. Микулка засуетился, не зная, что делать с конем, то ли с собой взять, то ли оставить. Но поразмыслив решил увести с собой, а то витязи с будуна да в насмешку еще отрежут ему чего, чтоб на кобылу походил сильнее.
Извек дожидался у сбитых ворот, никого больше не было, видать тиверцы вчера тоже погуляли на славу.
– А где остальные? – удивился паренек. – Я что, один к князю пойду? Неее… Боязно!
– Ну ты дал! – чуть не рассмеялся Извек. – На стену в одиночку лезть не убоялся, а за наградой идти боязно? Все бы такими были… Пойдем, чай не съедят. Вот только кобылу все же оставь, а то так в повод вцепился, словно с ней прямо в палату решил войти.
Микулка собрал в кулак все свое тепение и как ни в чем не бывало, шагнул к белому терему, не тронутому пламенем и разрухой. Повод из рук он специально не выпустил, пусть знают, что кланяться каждому столбу он не намерен. Привязав Ветерка рядом с конями княжей свиты, он шагнул по лестнице вслед за усмехнувшимся от такой выходки Извеком.
В тереме было неожиданно людно, пахло доброй едой и чисто отмытым полом. Микулка почувствовал себя неуютно в своем латаном не людскими руками тулупе, свалявшимся залежалой сырой шерстью. Вокруг суетилась прислуга, накрывавшая длинный стол, поражавший своей протяженностью и изобилием стоявших на нем блюд. Хорошо запасся Регволд на случай осады!
Высокие потолки не замараны даже следами копоти, ставни распахнуты настежь, пропуская в пиршеский зал свежий восточный ветер, теребивший хвойным дыханием край белоснежной скатерти.
– Пойдем, пойдем! – улыбнулся Извек, утягивая паренька за локоть из роскошно убранного зала. – Успеешь еще наглядеться, когда все рассядутся. А пока надо еще одно дело сделать.
Микулка вздохнул и поплелся следом. Они прошли комнату прислуги, какие-то каморки, пышушую жаром кухню и наконец Извек толкнул плечом массивную дверь с кольцами для запора и вошел в полутемную комнату. Микулка ступил следом, огляделся и вдохнул крепкий запах кожи и пыльной материи. Все полки были буквально завалены самой разной одеждой и обувью, с крюков змеями свисали ремни, тускло поблескивая медными пряжками и бляхами.
– Раздевайся! – почесывая кончик носа молвил Извек. – Только аккуратно, не замарай тут все. И не мнись как девица, я сейчас выйду. Подбери из одежки что приглянется, да не скромничай, что нужно, то и бери.
Извек скрипнул тяжелой дверью и Микулка остался один в этом царстве невиданного им доселе изобилия. Он скинул с себя прохудившуюся одежду как змея сбрасывает старую кожу, отставил к стене Кладенец, перешагнул через неопрятную кучу и с наслаждением принялся перебирать одежду, которую никогда и не мечтал носить.
Перво-наперво он подобрал штаны, чтоб не висели и не жали, выбрал крепкие, с толстыми грубыми швами, из плотной темно-серой материи. Потом он переворошил целую груду рубах, пытаясь сыскать себе по вкусу, но одна была лучше другой и он никак не мог остановится. Наконец нашел такую, которая и не висела с плеч, и рукав не был короток. Хорошая рубаха, добротная и богатая на взгляд непривычного к роскоши паренька, даже вышивка была спереди, тянулась красными нитками от ворота до самого низа, распускаясь цветами и дивными птицами. Вместо полушубка паренек хотел взять отороченный лисьим мехом кафтан, темнокоричневый, плотный и теплый. Он прикинул его к себе, покрутился и так и сяк… Впору был кафтан, в таком не стыдно даже к княжему пиру присесть. Микулка подыскал себе и шапку с таким же мехом. Хорошо! Потом снял с полки тончайшие сапожки с задранными вверх носками и тяжкими серебряными пряжками, яркие, щегольские. В них он смотрелся как боярин и уж куда богаче тех людей Ярополка, которые езживали через его деревню. Вот только штаны теперь к остальной одежке никак не клеились… Надевая их, Микулка был совсем другим человеком чем тогда, когда примерял роскошные щегольские сапожки. Роскошь притягивала, манила, да и не было в ней ничего зазорного, чай не украл одежду эту, сам князь ему за геройство пожаловал.
Да, портки эти надо сметить, остальное пойдет. Он уже начал их стягивать, но тут вспомнил про меч и понял, что к роскошному кафтану, шапке и сапожкам не пойдет огромный неукрашенный меч в дряхловатых заплечных ножнах. К такому костюму либо сабелька быстрая потребна, либо меч богато украшенный. Паренек задумался, огляделся выискивая оружие, но оружия никакого тут не было, только кольчуги и пластинчатые доспехи. Вот беда…
И тут Микулку обидело, что Голос, который всегда помогал выбрать верное решение, сейчас замолк и звука не кажет.
– Эй… Кладенец! – тихонько позвал он.
Никакого ответа. Стоит себе меч у стены, словно простая бездушная железяка. И хоть застлала роскошь пареньку глаза, а все же он понял с этого молчания больше, чем от любых слов. Скинул он шапку лисью и кафтан, с натугой стянул с ног щегольские сапожки, положил откуда взял. А потом натянул поудобней спавшие штаны, выбрал широкий пояс с серебряными бляхами (не для красы, а чтоб не закисли), поправил рубаху и отыскал теплую воинскую куртку с нашитыми на толстую шерсть булатными чешуями. Тяжела, но от шальной стрелы прикроет и меч отведет. Для важного вида он отыскал и темно-красный плащ с большой серебряной пряжкой в виде Родова колеса. По нраву пришелся ему и тонкий серебряный обруч на голову. Простой, без украс, но удобный чтоб волс в глаза не лез.
С мечом пришлось повозиться, потому как не гоже на пир идти с висящим за спиной железом. Микулка аккуратно снял кожаную перевязь, смотал, приторочил к поясу на боку. Он уже понял, что в бою за спиной меч удобнее, потому избавляться от толстой размятой кожи не спешил, а меч повесил на удобном кольце, вшитом в новенький пояс.
– Ты там не уснул? – крикнул из-за двери Извек. – Все уже собрались, не ждать же им тебя.
– Иду, иду! – буркнул паренек, поправляя одежду и открывая тяжелую дверь.
Пиршеский зал был полон, но за стол еще никто не уселся, ждали князя. Извек паренька в толпу не повел, они прошли вдоль стены и вышли на улицу через маленькую зашарпанную дверь. Потом спешно обогнули терем и остановились возле огромной двухстворчатой двери с резанными по дереву змеями. Солнце уже начинало припекать кожу и почуявшие весну воробьи радостно барахтались в пушистой пыли.