Илья поднялся и, высоко поднимая ноги, прыгая как балерок, полетел к Татеву.

На сей раз Татев не встретил его на пороге; он сидел с хмурым, неприступным, даже злобным видом. Илья подошел к столу задыхаясь, дрожа всем телом. Но, несмотря на свое воспаленное состояние, он вдруг заметил странную вещь: стол его был чист, на нем не было ни одной бумаги, более того – шкафы были открыты настежь и из них вынуты тоже все папки. Все это было аккуратно сложено и перевязано бечевками в углу кабинета. Татев держал в руках папочку и не спеша со значением завязывал у нее тесемочки.

– П-почему… пап-пка?! – спросил Илья грозным голосом. Он хотел сказать совсем не это, и голос был припасен для других слов, а эти сами почему-то сорвались с языка.

– А… переезжаю, – значительно сказал Татев.

– Сняли? – резко спросил Илья.

Татев улыбнулся, поднял глаза на Илью.

– Перевели… – и отчеканил: – с по-вы-ше-ни-ем.

Илья задохнулся.

– А на мое место рекомендуют – вас. Да-с! Вас! Я буду по-прежнему вашим начальником. – И он добавил, улыбнувшись, шутя: – Учтите! Чтоб у меня… ни-ни! А то – знаю я вас!! Да-с!

Илья покачнулся, чуть не упал.

– Впереди у нас много, много работы! – Татев стукнул ладонью по папке. – С проектом заминка вышла, но это ненадолго, уверяю вас! Волны улягутся и мы начнем потихоньку… полегоньку… – Илья заметил, что в руках у Татева появился совочек для песка, он черпал совком воздух и пересыпал его в ящики стола.

– Да-с! А работы у нам хватит! хватит! И земли на наш век хватит! Да, вот, кстати! – Татев бросил совок в дипломат и вынул из него карту. Его ноготь черкнул по какой-то пустыне. – Сейчас как раз начали копать новый канал – срочно! срочно нужно сделать экологическое обоснование! А то, понимаете, природа шуток не любит! Сами понимаете!

Илья сел на первый подвернувшийся стул.

Илья и Татев сидели друг напротив друга, не мигая смотрели перед собой, молчали, их взгляды не пересекались.

* * *

…Илья сидел один дома, в своем кабинете… Он теперь приходил с работы, молча ел, молча садился за стол и часами неподвижно сидел, даже не включая телевизор. Он просто сидел и разглядывал свой портрет, повешенный на стене.

С портрета на Илью Ивановича Петрищева смотрел Илюша, который строил песочный город у большой реки. В этом песочном городе, в только что построенном микрорайоне, где дома давят, подминают под себя крохотного слабого человечка, в одном из поднявшихся под рукой Илюши небоскребов, на тринадцатом этаже сидел в своем кабинете Илья Иванович Петрищев. И песочный смерч завивался в колоце песочных зданий, хлестал в стекла его квартиры… Илюша так хотел жить в песочном городе, он так стремился к этому, не щадя никого и ничего, что его желание исполнилось и он сам стал песочным человеком, – нет, не человеком – человечком, щепотью пыли, праха…

Илья поднялся, пошел в душной полутьме, мягко ступая по пыльному, давно не выбивавшемуся ковру… Илья не замечал пыль, ему было все равно. Илья пошел в прихожую, остановился перед зеркалом трюмо, на коем тоже лежал толстый слой пыли, – Илья с трудом рассмотрел за слоем темные контуры своего лица. Он провел пальцем по стеклу: нарисовал кружок, потом наметил глаза и улыбающийся рот.

Из зеркала на него смотрел Илюша… Илья перечеркнул Илюшу двумя штрихами. Он вышел из дома, пошел по песочному, осыпающемуся, нестойкому городу. Он шел и видел, как рушатся, обращаются в груды песка и щебенки дома, как падают, наваливаясь друг на друга, переламываясь у основания, небоскребы…

Но ему не было до того дела, он шел на работу, перебирался через дымящиеся завалы и осыпи, он не торопился, не боялся опоздать, он должен был прийти вовремя. Солнце жгло немилосердно, над горячим асфальтом поднимались дрожавшие струи…

Они-то и создавали миражи, иллюзии, разрушавшиеся при малейшем дуновении. Его мучила жажда – но ни один автомат с газированной водой не работал. Он вынимал платочек и вытирал потную, красную шею. Он не спешил… Было жарко…

Март 1989 года. Геленджик

– Послушай-ка притчу,

любимый мой брат,

а после её истолкуй на свой лад…

Охотник от барса в горах убегал

и вдруг с обрыва упал.

За ветку одною рукой ухватился,

под ним же – дракон в сём ущелии вился.

Увидел две мыши он – белую с чёрной,

что веточку ту подгрызали проворно.

Обломится ветка, придётся упасть, —

как в пропасть, в драконью пасть.

Но бедный охотник

не видит дракона,

забыл о мышах и о барсе голодном —

ведь сотовый мёд там по ветке стекает,

и капельке сладкой он рот подставляет…

– О брат мой, понятна мне притча твоя…

Ведь то не охотник, а ты или я…

А барс – испытания жизни земной,

дракон – это смерть, что всегда за спиной,

мышь белая – день, а чёрная – ночь,

грызут они ветвь – жизнь уносится прочь.

Да только не помнит о том человек,

о капельке счастья мечтает весь век..

Белая Крыница, Златояр 6.

Бусова притча о сладости жизни

Из сборника «Книга притч»

О СВЕТЕ В НОЧИ

Он всегда хотел светить другим… Он думал, что в этом и состоит его предназначение. Он верил, что когда-нибудь его поймут и оценят, и люди с его помощью будут находить свой путь в потёмках…

А сейчас он стоял на краю канавы, дул пронзительный ветер и деревья вокруг гнулись, ветки их раскачивались, – поэтому ему было холодно и одиноко. Но он не роптал на судьбу, он верил, что наступит его час…

И он оказался прав. Дали ток, и он, уличный фонарь, осветил часть тротуара и канаву.

Притча Александра Асова

СТАРОЕ СКАЗАНИЕ

Она ходила по стенам своего родового замка. Он сидел под стенами, играл на свирели. Они давно любили друг друга, но никак не находили предлога – как им в этом объясниться.

«Может быть, уронить платок – как это сделала принцесса соседнего замка? – думала принцесса. – Нет-нет, нельзя повторяться… Это не оригинально…» Но ничего более оригинального в её головку не приходило.

«Может быть, бросить ей цветок? – думал пастух. – Нет… О боже! За кого она меня примет?»

Так они и молчали… Шли годы… Он по-прежнему играл на свирели, а принцесса всё ходила по стене своего родового замка… Взад-вперёд, взад-вперёд, ходила, стирала одни башками за другими, стиралась и стена… Понемногу она протоптала в стене дорожку, потом…