– Если в самых общих чертах… Я посетил каждого человека, зафиксировавшего в памяти нужный момент, и попросил уложить соответствующие воспоминания во вместилище. Вернувшись домой, я погрузился в них, а их были сотни… Потом применил свои знания о ветрах, температуре воздуха и солнечном свете. Это помогло мне рассортировать информацию, расставив все по надлежащим местам во времени и пространстве.
– Во вместилище? В коробочку, что ли?..
– Нет, конечно. Вместилищем была сама ткань. Ты сегодня прочла карту благодаря прикосновению – она и была создана с его помощью. Воспоминания принадлежали людям, касавшимся материи, я же занимался приведением их в осмысленный порядок. Картолог ведь и должен превращать попавшие к нему данные в понятный, пригодный для чтения документ. – Шадрак улыбнулся. – Когда перейдем к практике, все сразу станет гораздо понятнее. Сосредоточься пока на чтении!
– Тогда выберу еще какое-нибудь время, – сказала София.
Она передвинула камешки на восемь пополудни двенадцатого числа. Вновь опасливо притронулась пальцем к знакомому пятиугольнику… и немедля «вспомнила» то, чего никогда не происходило в реальной жизни: она стояла посреди общественного луга, была середина вечера, в воздухе густо кружились снежинки… В небе серебрились облака, стояла стужа. Снег плыл над землей колышущимися пеленами, словно развеваемыми чьим-то дыханием.
– Чудеса, да и только! – отнимая палец, произнесла София. – Поверить не могу!
– В самом деле, неплохая карта получилась. – В голосе Шадрака прозвучали едва заметные нотки гордости. – Еле собрал данные по последним дням месяца: очень немногие, как оказалось, помнили тогдашнюю погоду… – И он указал рукой на три оставшиеся карты. – А с этими что-нибудь получилось?
– Нет пока.
– Ладно, давай вместе разбираться.
Шадрак собрал камешки, поднял клочок ткани и бережно перевернул. Когда он вновь положил его лицевой стороной кверху, тот был чист, как прежде, – сохранилась лишь пометка, вышитая в углу.
– Как дела с глиняной табличкой?
София с некоторым сомнением взяла ее в руки. Осторожно подула… Никакого эффекта.
– Ну, даже не знаю, – проговорила она, хмурясь.
– Информацию на ткани проявило твое дыхание, – сказал Шадрак. – Оно было ключом к карте: создало движение, побуждающую силу, послужило катализатором. В общем, разблокировало ее. Как, по-твоему, следует воздействовать на глину – кусок земли?
София молчала целую минуту, погрузившись в напряженные размышления. Потом ее осенило.
– Я поняла!
Шадрак поднял брови:
– И чем же?
– Дай мне свой стакан!
Он передвинул его по столу. София обмакнула палец в прохладную жидкость, занесла его над глиняной табличкой и уронила на нее всего одну каплю. Поверхность начала незамедлительно меняться. На ней стало возникать тонкое плетение линий: проявлялась карта.
– Угадала! Угадала!
– Молодец, – похвалил Шадрак. – Земля отзывается на присутствие воды. Что ж, выбирай дату и время!
В левой стороне карты имелась легенда вроде той, что и на льне. София обозначила камешками десять часов пятнадцатого числа, то есть полдень пятнадцатого февраля. И стала рассматривать карту. Паутина линий гуще всего опутывала городской центр, а на окраинах становилась реже и постепенно исчезала.
– Глиняные карты – топографические, – раздался голос Шадрака. – Они показывают земную поверхность: холмы, поля, леса, реки. В данном случае, полагаю, зрелище городского центра может немного сбить с толку. Попробуй сельскую местность.
Он указывал на западную окраину Бостона, где расстилались зеленые пространства и почти не было линий.
Предвкушение заставило Софию задержать дыхание. Она коснулась карты… В памяти тут же всплыло зрелище холмов, мягкими волнами катящихся вдаль. Поодаль блестел небольшой пруд, дальше виднелся фруктовый сад с облетевшей листвой. София убрала палец, притушив яркость воспоминаний.
– А что будет, если я стану двигаться?
– Попробуй – увидишь.
Она осторожно повела пальцем по карте. Картины сменяли одна другую. Перед мысленным взором возникли сосновые леса и земля внизу, густо усыпанная опавшими иглами. Появилась длинная дорога, обсаженная голыми кленами. Берег замерзшего ручья, кучи сухих листьев…
– Красота! – сказала София. – Столько разных мест, да так подробно!
– Глиняные карты обычно не сопряжены с быстрыми скачками во времени, – заметил Шадрак. – В данном конкретном случае местность в течение месяца менялась не сильно. Соответственно, у меня было больше времени поработать над деталями пейзажа.
– Как хочется скорее другие посмотреть! – улыбнулась София. Убрав голыши, она бережно перевернула глиняную карту лицевой стороной вниз и взялась за металлическую пластинку. – Кажется, здесь пригодились бы спички… – И вопросительно посмотрела на Шадрака: – Правильно?
Тот молча сунул руку в карман и вытащил коробок.
София чиркнула спичкой и поднесла ее к пластине. Оранжевый огонек вытянулся вверх и разбежался по отливающей медью поверхности. София бросила спичку в стакан с водой, глядя, как в центре пластины проявляются четкие серебристые линии. Эта карта выглядела не нарисованной, а скорее выгравированной на металле, каждая черточка блестела ручейком ртути. Немного полюбовавшись делом своих рук, София стала нетерпеливо раскладывать камешки на циферблатах.
– Тут я порекомендовал бы кое-что поточнее, – поднимаясь из-за стола, сказал Шадрак. Направился к той же конторке, где хранились камешки, и вернулся с длинным пером. – Вот, кажется, это достаточно остро заточено. С очень подробными картами бывает трудновато управляться лишь кончиком пальца. Попробуй отметить пером точку поменьше!
– А общественные луга еще раз можно проверить? – нерешительно спросила она.
– Конечно. Давай!
София нацелилась перышком в уголок Бостонского земельного надела… и тут же «вспомнила», как стояла на пересечении Чарльз-стрит и Маячной, между лугом и садом. Окружающий пейзаж снова показался ей немного размытым, зато кирпичные дома вдоль Маячной улицы проявлялись в мельчайших деталях. Домов в городском центре было меньше теперешнего. София со всей ясностью увидела улицу на всем ее протяжении, церковь на Парковой и здание палаты представителей на вершине холма. Она повела пером вдоль Маячной, направившись к западу. Дорога разворачивалась перед умственным взором, дома мелькали один за другим, возникая словно из тумана. Мимо Софии проплывали шпили церквей, особняки центра и кирпичные домики поскромнее, постепенно сменившиеся маленькими фермами на бостонских окраинах. Вот с удивительной четкостью прорисовалась красная стена таверны, низкая деревянная дверь…
София отняла перо.
– Красота! Просто красота, дядя Шадрак! Неужели это правда ты сотворил?