Барр присоединился к ним возле круглого стола рядом с окном. К столу была приколота большая бумажная карта, сплошь исчерканная цифрами и пометками различного свойства.
– Земля, – увлеченно начал Мартин, – по некоторым предположениям, имеет возраст около четырех с половиной миллиардов лет… Я имею в виду – если брать за точку отсчета нашу эпоху. При всем том, что Пустоши являют собой невероятное скопище эпох, большая их часть сосредоточена примерно в тысячелетнем промежутке, охватывающем также Объединенные Индии и Новый Запад. Можно даже в первом приближении говорить о пространственно-эпохальном полушарии… Однако в других частях света есть места, отнесенные на тысячи и даже на миллионы лет от нашего времени. Так вот, моя научная работа… – и поправился: – … ну, некоторая ее часть… состоит в датировке различных эпох путем установления возраста почв.
София внимательнее пригляделась к карте. В цифровых пометках было трудно выявить закономерность.
Она так и спросила:
– А цифры что значат? Это даты?
– В некотором упрощенном смысле – да, – сказал Мартин. – Имею смелость полагать, что мной разработан самый многообещающий метод постепенной идентификации каждой эпохи в нашем обновленном мире. Барр – естественно, с помощью своих коллег по профессии – собирает для меня образцы почв, и, как видишь, мы уже определили множество эпох в своем полушарии!
В его голосе звучала законная гордость. Он бросил на Барра взгляд, полный торжества. Тот улыбнулся в ответ.
– Весьма впечатляет, – вежливо проговорила София.
Она понимала значимость исследований Мартина, однако карта по-прежнему являла собой загадку.
– Но это лишь начало. Покажем-ка ей зеленую комнату! – сказал Барру ботаник.
– Непременно, – отозвался пират.
– А заодно испытаем новую почву!
И Мартин стремительно проковылял в другой угол лаборатории. София только теперь заметила там узкую застекленную дверь. Она выводила прямо в небольшую теплицу, устроенную внутри главной оранжереи, через которую они шли утром.
– Вот! – Мартин величественным жестом обвел цветочные горшки и поддоны, по преимуществу пустые. – Вот он, передовой край науки!
Его энтузиазм был заразителен, и София поинтересовалась:
– В чем же состоят ваши опыты?
– Эксперименты связаны с почвой! – Он наклонился к Софии, едва не ткнувшись длинным носом ей в лицо. И таинственным шепотом пояснил: – Ботанические! – Выпрямившись, он повернулся к лотку, заполненному непривычного вида растениями. – Мы занимаемся тем, что высаживаем семена и черенки в почву разных эпох. Результаты бывают феноменальными. – Он снял с полки ближайший горшок и протянул Софии. – Что это, по-твоему?
– Похоже на землянику… – ответила София с сомнением.
– В точку! – сказал Мартин. – А теперь попробуй ее!
Сорвал с кустика ягоду и протянул девочке.
София придирчиво осмотрела ее, потом сунула в рот.
– Это не… – И тут она ощутила совершенно неожиданный вкус. – Ой! Она как грибы!
– Да! – восторженно подтвердил Мартин. – Как грибы! Весьма примечательно, не правда ли? Вот эти-то ягоды я в хлеб и запек… Я еще не понял причины, но земляника, высаженная в эту почву из северных Пустошей, приобретает грибной вкус. Одна загадка из великого множества! – Он поставил горшочек на место. – А здесь – полигон новейших экспериментов с картирующими растениями. – Его рука указывала на длинный поддон, напоминавший вполне заурядную грядку с огородной зеленью. – В основном тут анис, сельдерей, лук…
– Ух ты! А я на рынке в Веракрусе видела путеводные луковки, – тотчас среагировала София. – Каким образом они действуют?
– Ну, эта разработка – одна из простейших, – заскромничал Мартин. – Видишь ли, свойства растения определяются его родной почвой, а ей, словно компасу, присущ магнетизм… Оказавшись в чужом месте, овощ или корнеплод неуклонно ведет тебя туда, где был выращен, – примерно как рогулька лозоходца. С одними растениями это получается лучше, чем с другими. – Мартин почесал затылок. – Ананасы, к примеру, по неведомой пока причине всегда приводят к океану…
Он взял в руки пустой горшочек.
– Жду не дождусь возможности испытать эту рукотворную почву… Барр, давай образец!
Пират с готовностью передал ему стеклянную банку. Мартин черпачком подцепил часть земли и наполнил горшочек.
– Ну-ка, ну-ка… – Вытянув длинный ящик, он стал перебирать бумажные пакетики. – Петуньи? Апельсин? Базилик? Он и на кухне бы пригодился… Думается, я все же попробую – да! Вот оно! – Он схватил коричневый конвертик. – Ипомея! – Ботаник запустил в него пальцы, вынул и кончиком мизинца вдавил в горшечную землю несколько маленьких семян. Тщательно разгладил поверхность, полил из керамического кувшина. – Через несколько дней поглядим, что появится! – радостно проговорил он, отряхивая руки. – Если я прав, нас ждет нечто выдающееся!
– А еще какие опыты вы ставите? – заинтересованно спросила София.
Ответить Мартин не успел. Барр встревоженно вскрикнул, схватил Софию за руку и отдернул ее от горшка.
Из земли в воздух вырвалось щупальце, тонкое, зеленое, по-змеиному гибкое. Прямо у них на глазах зеленый росток разделился надвое, выпустил нежный листок в форме сердечка и потянулся вверх. Горшочек неожиданно лопнул, на стол вывалилась мешанина серебристых корешков. Они расползались в стороны, цепляясь за что попало. Зеленый побег, усеянный листьями, почти достигал потолка теплицы. Тонкие веточки отделялись от основного ствола, начинали быстро расти… Потом возле одного листка появился тугой белый бутон. Еще, еще и еще… Они набухали, удлинялись и почти одновременно меняли цвет с белого на зеленый и потом – на голубой и пурпурный. И наконец последовало что-то похожее на взрыв – новорожденная ипомея украсилась десятками маленьких граммофончиков. Но даже и это было не самое главное чудо. Онемевшие от изумления зрители услышали звук! Его издавали цветы. Десятки тонких, как флейты, голосков выводили песню на неведомом языке. Во всяком случае, София была уверена, что в мелодичных переливах угадывались слова, пусть и непонятные.
Ботаник подошел к растению первым.
– Осторожнее, Мартин! – предупредил Барр.
– Бояться тут нечего. – Ученый, отходя от пережитого шока, потянулся к цветку. – Сейчас оно отдыхает… Сколь примечательно! – продолжал он скорее про себя. – А корешки-то у нас не просто серебристые, они серебряные! С ума сойти, да и только! Это при стебле, имеющем обычную для растений структуру… Фантастика! – Он повернулся к Барру и Софии, на лице отражалось благоговение. – Я еще не видел ничего подобного этой ипомее. Она является растением лишь наполовину.
Барр спросил напряженным голосом:
– А остальное?
– Рукотворное, полагаю. – Мартин покачал головой. – Друзья мои, перед нами гибрид! Наша ипомея развивалась, как положено растению, но она наполовину соткана из металла. Я читал о подобном в одной из ненаучно-фантастических книг, которыми увлекается моя дочь… И, в убожестве своем, счел это чистейшей воды вымыслом автора. Мог ли я предполагать, что увижу такое чудо своими глазами!