Дальнейшее помню смутно. Ну, бар я, конечно, разгромил почти полностью. Бутылки, стёкла, оливки, тараканы и микробы так и разлетелись в разные стороны. Кажется, я ещё поймал бармена-сатира и, не дожидаясь, пока он позвонит в отделение, зашвырнул им в медведя! Тот не удержался, пошёл вбок, по ходу сбив два столика, чем спровоцировал на ответные действия компанию очень нетрезвых учителей из школы трудных подростков на окраине. А дальше по принципу цепной реакции хмельная эйфория мордобоя никого не оставила безучастным!
Драка естественным путём переросла в разряд общественных беспорядков и закончилась столь же логичным образом, когда никто из завсегдатаев уже не мог стоять на ногах. Бар проще было отстроить заново, косметическому ремонту помещение уже не подлежало. Сатир, размазывая сопли, выписал счёт и, покосившись на меня, сунул его в ухо медведю-оборотню. Тот не возражал, ему ещё долго приходить в себя…
Я же очнулся оттого, что кто-то звал меня по имени. Открыв глаза, я увидел лицо Жульет, покачивающееся в туманном мареве. Как же она всё-таки прекрасна…
– Он дурак, – закашлялся я. – Звал тебя танцевать, когда здесь даже музыки нет.
– Это ты дурак, – нежно промурлыкала она, протягивая мне носовой платок. – У тебя нос разбит, кровь на лице. Поедем в больницу?
Я приподнялся на локте, вытираясь платком.
– Нет, поедем в отель.
Она игриво улыбнулась и подмигнула:
– Уверены, сержант Брадзинский? У вас хватит сил ещё и на отель?
– Где медведь?
– Позади тебя. Спит. И не проснётся до утра.
– Это я его так?!
– Нет, не ты. – Она снова таинственно улыбнулась. – Я его… уговорила. Он послушался и прилёг.
У меня так болела голова, что задумываться о сути её слов я не мог просто физически. Мы вышли на улицу, или, вернее, она меня почти вынесла. Там удачно тормознули проезжающее такси и минут через двадцать были уже в отеле «У призрака». Мой друг Вильям сделал круглые глаза, когда мы проходили через фойе, но ничего не сказал.
– Я не сдавала ключ, – многозначительно шепнула мне на ухо Жульет. – Угадай, куда я его спрятала?
Единственный вариант, как мне показалось, это в декольте. Я не ошибся. Актриса втащила меня в свой номер, захлопнула дверь и начала лихорадочно стягивать с меня куртку. Мне смутно казалось, что происходит что-то не то, но сопротивляться не было ни сил, ни желания.
В конце концов, я же весь вечер мечтал о ней. Чудо, что она выбрала меня, а не этого медведя, который получил по заслугам, ибо не фиг лезть под руку поляцкому чёрту. В дупу его! А самая прекрасная чертовка на свете предпочла меня… Но почему?
– Не сопротивляйся, – прорычала Жульет, профессионально расстёгивая мой брючный ремень. – Ты просто не можешь мне сопротивляться, я ведьма.
Ведьма, отстранённо подумал я. Вот в чём причина. Я почти поймал ускользавшее от меня, но такое нужное умозаключение, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд…
– А сейчас я вообще в образе Лилит. Ты ведь помнишь, что согласно легендам она соблазняла всех мужчин и полностью подчиняла их своей воле…
Так вот что это было. Все кирпичики встали на место, пасьянс сложился, картинка срослась. Она ведьма, я ей нужен для коллекции, использует и выкинет, делов-то? На мгновение мне захотелось тут же сломать ей ногу. Просто так, ради праздника.
– Так выйди из этого образа. Я не хочу, чтобы… вот так…
– А чего же ты хочешь? – с хриплым придыханием спросила она. – Ведь я актриса, и тогда мне придётся войти в другой образ. Кого ты выбираешь: леди Бакбет, Анну Варенину, миледи Винтер-Шминтер или, может быть, саму Мэри Впоппинс?
Адская бездна, так получается, что её самой как личности вообще нет! Девица живёт жизнями своих героинь, а они в её репертуаре все сплошь отрицательные. Взять хотя бы Анну Варенину, мы проходили это в школе, она бросила под поезд собственного мужа! Хуже только Мэри Впоппинс, продающая на органы говорящих дельфинов.
Однако сопротивляться я не мог. Перед чарами ведьмы никто не может устоять, тем более избитый полицейский. И тут я снова почувствовал этот взгляд. Холодный и яростный…
– По-моему, в комнате кто-то есть, – вяло пробормотал я.
– Никого здесь нет, снимай штаны!
– Я при ней стесняюсь.
– Перед кем, мать твою?! – рявкнула озабоченная актриса, обернулась и ахнула.
В углу, у окна, прямо за нами парил призрак. Та самая Дама с портрета.
– Что это значит? Я вас помню. Вам нужен автограф?
В ответ раздался только тихий смешок. Я попытался подтянуть сползающие штаны, потому что без них трудно осуществлять функции охраны правопорядка. Ничего не вышло, я потерял равновесие и очень удачно рухнул спиной на кровать.
– Постойте-ка, – уперев руки в бока, сощурилась Жульет. – А ведь я видела вас и раньше. Да! Ваше лицо… учебник по истории театрального искусства «Знатоки и критики», верно?
Призрачная дама расхохоталась. В её глазах появился синий отсвет.
– Я вспомнила! Вы критик! Но… вас же убили, и… – В голосе актрисы-ведьмы впервые прорезались нотки страха.
– Да, это я! Я!! – страшным, всё заполняющим голосом взревело привидение. – Та, кто ещё при жизни одной рецензией закрывала целые театры! Резала карьеру бездарных актёришек! Газетной заметкой заставляла стреляться режиссёров, а авторов – пить яд!
– Мама-а…
– Куда?! – рявкнула Дама с портрета, и дёрнувшаяся Жульет замерла в позе конькобежки, так и не дотянувшись до дверной ручки. Вся её ведьмовская сила вмиг испарилась неизвестно куда. А призрак нарочито медленно приближался всё ближе и ближе.
– Мадам критик, не имею чести вас знать, – слабо вмешался я. – Пожалуйста, успокойтесь.
– Между прочим, мадемуазель, – кокетливо подмигнула мне она. – Разумеется, я успокоюсь, как только избавлю мир искусства от ещё одной бездарной актриски.
– Расскажите о себе, – попросил я, лихорадочно пытаясь потянуть время. – Что вас довело до такого состояния?
– А вот это вы у неё спросите. Она знает.
И бедная Жульет, едва не рыдая, заверещала на весь номер:
– Это проклятая старуха Станиславская! Это её я видела в прошлый раз, думала, она лишь поклонница. Но она самый злобный театральный критик прошлого века! Нам про неё ещё на первом курсе театрального института рассказывали.
– Какого института, девочка? – презрительно фыркнула Дама с портрета. – Судя по твоей игре, ты окончила в лучшем случае трёхдневные курсы при каком-нибудь доме культуры в Хрюхрюпинске, а диплом купила в подземном переходе в Парижске.
– Но почему вы так ненавидите актёров? – вновь попытался отвлечь её я, прикидывая в уме, что можно сделать в этой ситуации.