– Нет-нет, мы останемся тут! – дружно заявили оба члена жюри. Вампир даже сел, показывая, что ему ни капельки не больно.
Шеф кивнул и вновь вернулся к допросу старого чёрта.
– И что, вам удалось спустить их вместе с сумкой?
– Конечно. Сумка, правда, сразу забила туалет. Не верите – посмотрите, он не работает.
По знаку шефа идти и смотреть пришлось мне. Я приподнял крышку и заглянул внутрь. В унитазе плескалась грязная вода с крошками и мусором. Получается, что старый дурень не врёт? Но зачем? Пятьсот тысяч – это же целое состояние! Мог бы перепрятать, унести домой, подарить детскому исправительному садику, красиво сжечь, в конце концов! Впрочем, судить о логике психа бесполезно.
Выходя, я чуть не сбил плечом поджидавшую меня уборщицу с тряпкой в руке. Гарпия, застенчиво улыбаясь, робко сообщила:
– Сержант, месье Паганый Нель наговаривает на себя. Он не крал денег. Туалет забился только сегодня. Видимо, он не знал, что придумать, и ляпнул первое пришедшее в голову.
– Вы уверены? – Во мне забрезжила надежда.
– Думаю, никто из членов жюри не знает, почему он сломался. Они ведь все живут возвышенными материями. А я знаю! Это месье Пердигон курил там тайком, выдувая дым в унитаз, и у него туда галстук засосало.
– Спасибо, мадам! – поблагодарил её я. – Вы очень помогли следствию. Но как вы узнали, о чём мы там говорим?
– Здание старое, здесь отличное эхо. А вы все так кричите…
Вновь щербато улыбнувшись, она вернулась к уборке.
Я направился в каминный зал, но по пути вдруг резко обернулся и посмотрел на неё. Уборщица как ни в чём не бывало старательно протирала ручку двери. Что-то в её словах мне показалось неправильным. Но вот ещё бы понять, что именно? Вернувшись, я оставил дверь открытой.
– Да, шеф, туалет забит, – подтвердил я.
– Вот видите! – злорадно хихикнул старый поэт.
– Но это сделали не вы. На самом деле он забился по другой причине.
– Глупости! Откуда вы можете это знать? – засуетился он. – А-а, дурочка Падагра сказала? И вы поверите какой-то уборщице, а не мне, поэту, уважаемому гражданину, члену жюри?!
– Если вы вор, то, значит, никак не уважаемый гражданин, – строго поправил комиссар. – Итак, мы снова возвращаемся к прежнему вопросу: где деньги?
И всё пошло по второму кругу. Паганый Нель начал возмущаться и настаивать, что это какая-то ошибка, туалет работал и он всё туда спустил! Ещё ногой пропихивал и чуть ботинок не утопил! Моро и мадам Фурье в два голоса орали, что он врёт, но более всего были возмущены, что тот угробил и их доли. Я не вмешивался.
Эльвира записывала всё подряд, и по её лицу нельзя было понять, о чём она думает. Статья выйдет в любом случае, даже если виновной окажется её же мама. Профессиональное журналистское качество, ему она не изменяет никогда! На меня она просто не смотрела.
Комиссар Жерар одёргивал то одного, то другого, было видно, что терпение у него скоро иссякнет, он прикажет арестовать всех и тупо уйдёт спать. Хотя было только восемь вечера, но я знал, что комиссар старается покидать участок даже в самых экстренных случаях не позже девяти. Когда ему приходится торчать на службе дольше, он становится раздражительным. А раздражённый комиссар полиции – хуже чёрта! Простите за каламбур…
Я прошёл к окну, темнело рано, но ещё можно было увидеть, как идёт снег, пушистым слоем покрывая деревья, дома и землю. Дети, наверное, вот так же смотрят за окошко и счастливы, предвкушая завтрашнее веселье. У них начинаются каникулы, количество правонарушений с участием первоклашек резко возрастёт, но кто на них способен всерьёз сердиться…
А сам праздник тринадцатого снега, видимо, назначат на послезавтра. Потому что нужное количество снега уже выпало и все ждут.
Для меня этот праздник, скорее всего, выльется в выяснение отношений и расставание с любимой девушкой. После того как она убедила себя, что я хочу посадить в тюрьму её мать, говорить о моей службе, долге и обязанностях офицера полиции бессмысленно.
На душе стало тоскливо и одиноко. А чувствовать себя одиноким в праздник тринадцатого снега просто ужасно. Надо будет в этом году обязательно съездить к родителям…
За этими мыслями я не заметил, как задел ногой корзину для мусора. И кто только додумался поставить её под окном. В общем, содержимое опрокинулось на пол, и мне пришлось собирать всё обратно. Подняв пару-тройку смятых листов, я невольно прочёл первые строчки и дальше уже не мог оторваться. Это были стихи, а не то, что сегодня читалось…
В послесловии к свечам
Вздохов или многоточий
Разметало по ночам
Флот моих беспечных строчек.
И растянутая мгла
Подбирала под окошком
Рифмы чёрного щегла,
Колкие, как будто крошки…
Не поленившись, пролистал ещё несколько страниц, а ведь хорошо! Ну, по крайней мере, на мой скромный вкус. Я, конечно, не специалист в поэзии, но эти стихи действительно были очень неплохи. Тогда почему их выбросили?
– Что это за автор? – Я поставил урну на место, но положить туда обратно листы со стихами у меня не поднялась рука.
Мадам Фурье вопросительно обернулась, но, когда увидела, что у меня в руках, губы её скривились от раздражения.
– Ах это… Право, не знаю. Какая-то бездарность шлёт и шлёт. – Моро и даже Паганый Нель поддержали её согласным киванием. – Мы уже устали выбрасывать. Зачем вы это вытащили? Мы уже давно не читаем эту белиберду.
– Ну почему же белиберду, мне понравилось.
И я невольно прочитал четыре строчки, которые мне даже показались сейчас к месту:
Ты можешь верить и не верить,
Смиряя сердца гулкий бег,
Когда сквозь запертые двери
Вернётся к нам прощальный снег…
Читая вслух, я вдруг заметил стоящую в коридоре Падагру. Она с какой-то внутренней печальной гордостью произносила одними губами эти строчки за мной. Я прочёл ещё, просто чтобы убедиться. Да, она знала этого поэта.
– Ну, хватит уже, пожалейте наши уши. – Паганый Нель подошёл и, вырвав у меня из рук лист, резким движением скомкал его и бросил обратно в урну.
Я не сопротивлялся, мне было важно увидеть реакцию старой гарпии. Мадам Падагра резко выпрямилась, будто её ударили по щеке.
Теперь стало совершенно ясно – это её стихи. Конечно, «бездарностью» мог быть и просто кто-то из её близких, но я не сомневался, я видел её глаза. Стихи её!
И в этот момент у меня вдруг стрельнуло в голове, ведь Падагра сказала: «Он не крал денег». Откуда она могла это знать? Не смыл в туалете, да. Это она, допустим, слышала. Но «не крал»?!
А ведь сказала она это твёрдо, так, как будто знала точно. Вот что мне тогда показалось неправильным в её словах.