Так что попытка гарнизона оказать организованное сопротивление на, так сказать, последних оставшихся у него рубежах, привела лишь к тому, что сначала штурмовые группы агберских полков заблокировали остатки гарнизона, укрывшиеся в башнях. Затем штурмующие быстро, пока обороняющиеся еще не организовались, сосредоточили усилия и, не считаясь с потерями, взяли все четные башни, разрезав силы сопротивляющихся на разрозненные куски и прервав между ними связь и взаимодействие, а также исключив для соседних башен возможность оказать друг другу поддержку стрельбой или ударами в тыл штурмующих их подразделений. Ну а потом уже четко, методично, аккуратно и последовательно, используя огонь и массированный обстрел из арбалетов, взяли поочередно все башни с минимальными собственными потерями. А без поддержки из башен у цитадели, против таким образом организованной и обученной армии просто не было никаких шансов.
Когда Грон неторопливым шагом въехал во двор, заваленный трупами, остатками разбитых повозок и расколовшимися ядрами требушетов, все было уже кончено. Грон остановил коня и огляделся. Да уж, Черный Камень не зря считался первоклассной крепостью. Даже сейчас, после яростного штурма, закопченный, с выломанными дверями башен, выбитыми воротами цитадели и заваленным обломками двором он производил большое впечатление.
– Сир…
Грон обернулся. Сбоку неслышно подошел Дзварезц с парой своих людей. Граф был ранен в плечо и руку, кроме того на нем не было шляпы, а волосы над левым ухом сбились в окровавленный колтун. Однако, судя по тому, что голова перевязана не была, это была не его кровь.
– Не волнуйтесь, граф, – негромко отозвался Грон. – Все наши договоренности остаются в силе. Как я и обещал, трофеи с крепости – наши, но долина Эмегкрок – ваша.
Граф просиял. Не то, чтобы он не доверял Грону, но… ставки были уж больно высоки. Королевская династия Кагдерии пресеклась, причем не только по прямой линии, но и в подавляющем большинстве побочных. Так что круг претендентов на престол этой страны в настоящий момент был максимально широк. И граф в этом кругу занимал одну из ведущих позиций. Занимал… до того момента, пока не заручился обещанием Грона передать ему власть в долине Эмегкрок. Ибо теперь он становился если не единственным, то уж точно основным претендентом на корону. С доходом-то от рудников с долины – кто был способен стать ему конкурентом? Ну, так по заслугам и честь. Граф рискнул не только присоединиться к Грону, но еще и возглавить своих людей во время штурма крепости. Рискнул – и выиграл. А остальные пусть кусают локти… Ну а у Грона теперь появится еще один правитель, обязанный троном ему лично.
– Благодарю вас, сир, – граф склонился в глубоком поклоне, приложив ладонь к сердцу, в кагдерийском жесте глубочайшего уважения. Грон молча дал шенкеля коню и едва заметно усмехнулся. Ишь ты – си-ир… слава Владетелю, никого из насийцев рядом нет, а то бы могли и за ангилоты схватиться. Мол, с чего это бывшего безродного и аристократа в первом поколении по-королевски величают… Впрочем, вряд ли, все-таки последние несколько лет посбивали с них излишнюю спесь. Но зубами бы поскрипели точно.
У взятых под охрану бойцами оноты ворот цитадели Грона встретил Батилей.
– Ну что, чем порадуешь? – поинтересовался принц-консорт Агбера, спрыгивая с коня.
– Ты, как всегда, оказался прав, – возбужденно заговорил тот, – подвалы цитадели действительно завалены добычей рудников. И, похоже, не только ей. Судя по всему, они вывезли сюда еще и королевскую сокровищницу. И существенную часть того, что добыли грабежами и убийствами, – Батилей помрачнел. – Уж больно много золотого лома, причем не только из сломанных украшений. Встречаются даже золотые зубы. Но золота там…
Грон зло скривился. Вот суки! Устроили Освенцим, блин, только в масштабах целой страны… Впрочем, это вполне объясняло, какого рожна эти уроды так упорно оборонялись. А потому что было что оборонять. И реакции вполне понятные. Крысы же по жизни – и сущность у них крысиная. Что мне в руки попало – то мое и никому не отдам. Ни. За. Что.
– А кого интересного захватить смогли? – равнодушно-небрежно поинтересовался Грон.
– Вроде как да… Кое-кого Шуршан уже допрашивает. Но еще не всех просеяли. Из тех, кого захватили в цитадели, кое-кто оказался очень изобретательным. Переоделись в самые рваные и вонючие тряпки и попытались выскользнуть под видом золотарей, истопников, конюхов и так далее. Ну да нам не впервой, – усмехнулся Батилей.
Грон молча кивнул. Это точно. Вожаки мятежа по большей части были из криминала и до начала событий зачастую годами обитали в городских трущобах и лесных норах. Так что грязью и вонью их не испугать. А хитрости и изворотливости им не занимать, так что шанс вывернуться был неплохой… теоретически. И только в том случае, если бы фильтрацией захваченных занималась не онота. Его ребята уже собаку съели на поимке вот таких изворотливых. Натренировались. Как еще дома, так уже и здесь – сначала на перевале, а затем уже и в городах Кагдерии, включая ее столицу. Хотя там пришлось изрядно повозиться. Ну да столица есть столица – большой город, средоточие всех путей и всех денег…
Как и говорил Батилей, Шуршан уже вовсю трудился. До подвала, в котором тот расположился, Грона проводил один из бойцов Шуршана, несший охрану у входа. Там их торчал целый десяток.
Войдя в камеру, которую Шуршан приспособил под допросную, Грон коротко кивнул своему начальнику секретной службы, дав ему понять, что не стоит отвлекаться от допроса, после чего прошел в дальний угол и скромно примостился на приступке стены.
– Значит, говоришь, в катакомбах? – продолжил допрос Шуршан. – А где конкретно-то?
– Дык это, в трушшобах вход-то. У третьяго поворота к порту по Семянной, – охотно пояснил сидевший перед Шуршаном тип с огромным, расплывающимся на всю левую половину лица синяком. Губы у него тоже были разбиты и сейчас напоминали огромные, распухшие плюхи. Похоже, этот был из тех самых изворотливых, и прежде чем начать говорить, изрядно поюлил.
– И что, часто он туда вас приглашал? – негромко спросил Шуршан.
– Ну… мяня всего раза три. А вот, говорят, Бунгаба и Ловит к нему чуть ли не дзень через дзень бегали.
– И что вы там с ним делали?
– Да разное. Он все больше сам говорил-то. Рассказывал. О справедливости рассуждал. О том, что дзворяне все под сябя грябут, а простому народу ничяго, окромя голода да холода ня остается. И что надобно народу самому в руки власть взять.
– И как? – усмехнулся Шуршан. – После того, как взяли – сильно голода и холода у народа поубавилось?
Сидевший напротив него тип съежился и замер. Но Шуршан уже убрал с лица ухмылку и продолжил допрос все тем же спокойным, даже где-то безразличным тоном.
– Он один приходил?
– Нет, вдвоем.
– Всегда?
– Да.
– То есть его всегда сопровождал один человек и никогда больше?
– Да-а… ну так я сам видзел и… в тех случаях, о которых мне баяли. А так – кто яго знает?