Она молчала. Плохо было уже то, что он об этом спрашивал. Кошка чувствовала себя на месте, когда приходилось преодолевать препятствия, рисковать, бороться. Здесь, на Тушинской, жизнь тоже была нелегкой, и все же той изматывающей борьбы за существование, которую прежде ей приходилось вести постоянно, не было. У нее даже появилось время для размышлений, но это не радовало – перед ней вставало множество вопросов, к которым она не была готова. Раньше Кошке казалось, что ответы на них знает Сергей. Но теперь она убедилась – он предпочитает видеть и знать только то, что его устраивает, а на все остальное просто закрывает глаза. У каждого своя правда.
Сергей напоминал себе, что Катя еще слишком молода. Конечно, ей сейчас тяжело думать, что жизнь уже определилась, вошла в русло. Если бы у нее появился свой собственный ребенок, все было бы иначе. Но она как-то обмолвилась, что детей у нее быть не может.
И все же ему было странно, что она так тоскует. Неужели скучает по прежней жизни на бандитской станции? Это не укладывалось у него в голове. Сергей потихоньку начинал осознавать, что ничего не знает о той части ее жизни. Пожалуй, ему и не хотелось узнать больше, – он чувствовал, что в прошлом подруги слишком много тяжелого и даже страшного. Беда заключалась в том, что это прошлое никак не хотело отпустить ее окончательно. До сих пор заставляло ее иногда кричать по ночам от ужаса и просыпаться в испарине. И даже те черты ее характера, которыми он прежде восхищался, перестали казаться ему такими уж привлекательными. Да, она бывала иной раз отчаянно храброй, но Сергея все чаще одолевали мысли – не потому ли, что она, в сущности, не слишком дорожила своей жизнью? Рядом с ней он чувствовал себя так, словно у него в кармане граната, которая в любой момент может рвануть. Иногда, когда Катя думала, что на нее никто не смотрит, он вновь подмечал у нее взгляд, который так напугал его еще при первой их встрече, – взгляд затравленного дикого зверя.
А еще она, кажется, вбила себе в голову, что виновата перед ним в чем-то. И он уже начинал думать, что жить им было бы гораздо легче, если б она не создавала лишних проблем сама.
– Ты меня не понимаешь, – с упреком говорила она. – Ты не хочешь видеть, какая я на самом деле. Тебя устраивает, чтоб я была рядом, молчала и улыбалась, даже если на самом деле мне плохо. А что у меня на душе, тебе плевать. Даже тот лабух с Улицы девятьсот пятого года, который видел-то меня мельком, лучше понял меня – я по взгляду его поняла. А если тебе что-то не нравится, ты просто не замечаешь этого, не хочешь смотреть правде в глаза.
– Что это за слово – «лабух»? – с упреком говорил Сергей. Кошка и впрямь стала меньше следить за собой, и иногда у нее вырывались словечки, памятные по прошлой жизни среди бандитов. Но ей теперь было все равно.
– Вот видишь, теперь тебе уже не нравится, как я говорю. Потом не понравится еще что-нибудь. Мы слишком разные.
– Да, мы разные, но я без тебя пропаду. Потерпи, все образуется. Тебе просто нужно найти себе какое-нибудь дело, – убеждал он. – Тогда и скучно не будет.
Может, он прав, может, в этом была причина? Ей не было скучно, пока она убегала, пока возилась с малышами. Трудно было – да, а тосковать было некогда. Но ведь это не ее дети, не стоит себя обманывать. Вот сейчас она в глубине души рада, что проблема как-то решилась, что ей не нужно больше возиться с ними, думать, чем их накормить и во что переодеть. Но какое же дело ей здесь искать?
Несколько раз Кошка поднималась со сталкерами на поверхность в поисках еды, и это было для нее подходящее занятие. Она уже знала, что на Тушинском аэродроме гнездятся вичухи, знала, что недалеко река, которую лучше обходить стороной. И жила от одной вылазки до другой. Но чем ей было заняться на станции? «Уж не попроситься ли в помощницы к стряпухе?» – с горечью подумала она.
* * *
Когда набирали добровольцев в разведывательный отряд, который должен был выяснить, что происходит на Сходненской, Кошка вызвалась идти одной из первых. И Сергей решил идти, так же как Викинг и Иван.
– Известий оттуда не было давно, – мрачно сказал отец Кирилла. – Дальше тянуть нельзя – надо выяснить, что там происходит.
Перед выходом их собрали в подсобном помещении и провели инструктаж. Рассказали о появлении странных животных, похожих на истощенных обезьян, покрытых белой шерстью, которых за выпученные глаза окрестили лемурами. Отец Кирилла, явно смущенный, поведал и о тягостном эпизоде на Тушинской, когда пришельцев со Сходненской выгнали обратно из страха заразиться.
– Нельзя отрицать, что люди здесь подвержены суевериям. Они решили, что обезьяны – это перенесшие загадочную болезнь жители Сходненской.
Сергей усмехнулся, Иван хмыкнул, но Викинг, как показалось Кошке, также питал сомнения на этот счет.
– И что нам делать, если встретим этих обезьян? – спросил он. – Огонь на поражение открывать?
Отец Кирилла сначала замялся, а потом ответил:
– Смотрите по обстановке. Станут вести себя агрессивно – стреляйте, но если опасности не будет, то убивать их необязательно. Мне хочется понять, с чем мы имеем дело.
– Мне тоже, – буркнул Викинг.
– С вами биолог пойдет, в конце концов! – отчего-то разозлился отец Кирилла. – Я хочу покончить с этими глупыми выдумками раз и навсегда. Если будет возможность, постарайтесь добыть экземпляр лемура – живой или мертвый – для изучения.
Викинг молчал, но такая перспектива его явно не радовала. Кошка недоумевала – зачем он вообще вызвался, если ему так все это не нравится? Возможно, ему просто неудобно было отказаться – чтоб не сочли трусом.
– А кто за командира у нас будет? – спросил врач, на всякий случай назначенный в отряд. Отец Кирилла после минутного колебания ответил:
– Командиром назначаю Ивана.
Кошка увидела, как вскинул брови невозмутимый обычно Иван, как передернулся Викинг, явно ожидавший, что руководство операцией должны поручить ему. Кошка, казалось, читала его мысли – совсем недавно явился на станцию какой-то хмырь залетный с темным прошлым – и сразу его в командиры. А он, Викинг, которого все тут уже сто лет знают, оказывается, ни при чем.
Сама Кошка считала, что выбор сделан правильно. Викинг, возможно, физически сильнее и опытнее Ивана (хотя и не факт), но если он уже заранее сомневается, толку от него как от командира не будет. Выбрать его руководителем означало бы сразу обречь экспедицию на провал.
– Спасибо за доверие, – сказал Иван. – Постараюсь оправдать.
Викинг поднялся и демонстративно вышел. Кошка даже думала, что он откажется идти, но до этого не дошло. Хотя он при каждом удобном случае демонстрировал свое недовольство.
Перед выходом Кошка переговорила и с Нютой – ей ведь случилось побывать на Сходненской. Та рассказала про коменданта Захара Петровича, про то, как по пути на Сходненскую они видели в туннеле одного лемура. Потом Кошка упросила Победительницу Зверя рассказать, как они выходили на поверхность. Узнав о том, как Нюта с Кириллом и ее подругой Крысей решили дойти поверху до Беговой, она ужаснулась.