Беседу мы продолжили в кают-компании «Рапида». Стюард принес зеленого чаю, мы сели за стол, и Долговязый включил планшет с картой.
– Ты ничего странного не заметила на сонаре? – спросил он.
– Я только сверилась с глубиной. Я же не охотник, чтобы отслеживать все цели в радиусе действия!
– Понятно… – Отставник задумчиво почесал макушку. – А долго вообще был включен сонар?
– Я его включила, когда Рома вышел на связь. Теперь понятно, что это ты подкинул ему устаревшие сведения. С того момента сонар работал до самого конца, то есть мы его так и не выключили.
– Какой у него радиус действия?
– Это стандартный «УСГ-300».
– Хорошо. Значит, берет глубины до полукилометра и уверенно сканирует пространство в радиусе трехсот метров. К тому же у него, если не ошибаюсь, пишется на кристалл история замеров.
– Ошибаешься. Это «УЛ-300» писал на кристалл. А это сетевая машина, она отгружает данные сразу на сервер.
– Отлично! – Долговязый широко улыбнулся. – Значит, не придется снова нырять. У тебя есть средства доступа к данным сервера?
– Конечно, я же с дельфинами работаю.
– Ну так давай же! – он подвинул к ней планшет.
Повозившись минуты две, Леся вывела на экран сонарную проекцию с «Рифа» на момент включения.
– Вот, держи, – она вернула планшет Долговязому. – Это стартовая позиция. Правая кнопка сдвигает изображение с шагом в десять секунд.
– Ага, замечательно. А можно сделать проекцию сразу с учетом времени? Ну, чтобы не сравнивать картинки, а получить шлейфы движущихся объектов?
– Да, там есть функция слияния в меню. Укажи, с какого по какой кадр.
– Все, разобрался. Так, вот, кажется, момент катастрофы, если не ошибаюсь. Глянь-ка, Копуха.
Я посмотрел на экран и увидел в сорока метрах от центра проекции едва заметную серую точку.
– Торпеда, – уверенно кивнул я. – Замаскировалась от сонара, тварь. Не зная, и не заметишь.
– Еще и импульс-помехи надула, – Долговязый показал на две таких же точки чуть поодаль.
У меня эта версия вызвала кое-какие сомнения. Всё же Чистюля был акустиком, и я кое-что знал об ультразвуковых помехах.
– Что-то эти цели слишком контрастные для помех, – покачал я головой. – Это самое полное разрешение?
– К сожалению, да. Подробнее посмотреть не получится, – пожала плечами Леся.
– Это могут быть еще две торпеды, – заявил я. – Надо посмотреть слитую проекцию.
– Сейчас организуем! – пообещал Долговязый, нажимая нужные кнопки. – Готово. Вот барракуда!
Глянув на экран, я понял, что заставило его ругнуться. На слитой картинке теперь была хорошо видна вся картина развернувшейся в океане атаки. На «Риф» действительно напали три торпеды, а не одна. Поначалу они шли стаей, потом две отделились и пошли в обход со стороны правого борта, держась на границе охватываемой сонаром зоны. Дальше они отойти не могли, скорее всего их собственные ультразвуковые локаторы имели меньший радиус действия, чем у транспортника. Тесной группой они описали широкую дугу и направились на пересечение с курсом корабля как раз в том месте, где из-за рифа была наименьшая глубина. Они значительно сбавили ход и подали компрессированный кодовый сигнал в ультразвуковом спектре. Скорее всего это была команда третьей торпеде, поскольку уже через десять секунд она по крутой дуге с набором скорости взяла курс на левый борт транспортника, как бы зажимая его в клещи между собой и двумя торпедами по правому борту. При этом она свистнула что-то в ответ, после чего одна торпеда из двойки увеличила скорость и вышла точно на курс корабля, как бы сдерживая его спереди.
– Лихо они вас зажали, – Долговязый поцокал языком. – Будь на вашем месте боевой фрегат, ему бы тоже пришлось несладко. Посмотри, Копуха, они рассчитывали на то, что в рубке опытный акустик. Эта передняя торпеда специально засветилась, чтобы цель сбросила ход и не напоролась на нее.
– Меня удивляет другое, – ответил я. – Посмотри, клещи смыкаются как раз в месте наименьшей глубины. Такое ощущение, что они специально загоняли транспортник именно туда. Очень странно. Если хочешь уничтожить корабль, надо топить его там, где поглубже.
– Действительно странно. Может, они вообще на глубину не реагировали?
– Слишком уж точно они ее не заметили. Тут в радиусе сотен миль больше ни одной банки, но они умудрились уложить «Риф» именно на нее, чтобы нам удобнее было спасать потерпевших крушение.
– И что, у тебя есть соображения по этому поводу? – глянул на меня отставник.
– Соображений пока нет. Но вот две активные торпеды на свободе меня очень беспокоят. Надо бы сообщить охотникам, а то твари накроют еще кого-нибудь.
– Думаю, что охотникам сейчас не до двух пятикилограммовых торпед, – Долговязый невесело усмехнулся. – Вся королевская рать, мне кажется, в известных всему миру координатах пытается найти выход из затруднительного положения.
Я слушал, но мне не давала покоя мысль о том, что транспортник оказался затоплен в самом безопасном для людей месте. Это не вязалось ни с какими представлениями о врожденной жестокости биотехов. Судя по курсам и скоростям, торпеды могли без всяких проблем затопить «Риф» чуть раньше или чуть
позже, пустив его ко дну на трехкилометровой отметке. Но они выбрали именно точку с глубиной всего в тридцать метров.
– Вот дьявол! – прошептал я, ощутив недоброепредчувствие.
Мысль была не то что крамольная, а совершенно безумная, так что я плохо представлял, как ее высказать вслух.
– Что такое? – пристально глянул на меня Долговязый.
– Да дурь одна пришла в голову…
– Подробнее, будь любезен.
– Помнишь, чем Жаб топил корабли?
– Вот барракуда! – отставник нахмурился и откинулся на спинку кресла.
– Эй, мальчики! – Леся обвела нас требовательным взглядом. – Можно и меня посвятить в курс дела? Вообще-то именно меня пустили ко дну, если вы помните.
– Погоди, Лесь, сейчас не до шуточек, – насупился я.
– Надо ей рассказать, – уверенно сказал Долговязый. – У женщин мозги немного иначе устроены. Может, что умное придет в голову.
Я подумал, с чего начать, затем решил, что дополнительные подробности не помешают, а времени много не отнимут.
– У нас был командир, – начал я. – Мы его прозвали Жабом за то, что от ультразвукового ранения у него морда была пупырчатая, как шкура у лягушки. Другие его звали Огурцом, по той же причине, но все же прозвище Жаб к нему крепче прилипло.
– А мы, еще раньше, звали его Диким, – добавил подробностей отставник. – Крыша у него держалась на одном ржавом гвозде, а психушка плакала по нему крокодиловыми слезами. При этом он был очень хорошим охотником, редким руководителем, умевшим подбирать себе лучших людей. Но маньяк, говорю. редкий. В те времена в Индийском океане, недалеко отсюда, успешно пиратствовал переделанный транспортник «Голиаф». Время от времени его команда нападала на корабли, похищала грузы и передавала их перекупщикам в Новой Гвинее или на мелких островах. Там тогда была разветвленная сеть подобного бизнеса. И вот Жаб поставил себе целью потопить «Голиаф» любой ценой. Но это оказалось непросто! Уж как мы все из кожи вон лезли, но пиратский шкипер был тот еще фрукт, да и кораблик себе укомплектовал по последнему слову, что называется, В общем, несколько раз мы его почти догоняли, но в конечном итоге оставались ни с чем. И вот тогда сумасшествие Жаба проявилось во всей красе. Он решил нарушить одно из главных правил подводной охоты – использовать биотехов для поражения пиратского корабля. Мы его с этой идеей дружно послали к дьяволу, но через некоторое время «Голиаф» как в воду канул. Никто о нем ничего больше не слышал.