Но сейчас я понял, что на самом деле все были правы – все, кроме меня. Что я сделал в жизни такого, чтобы считаться взрослым? Десяток арабов пристрелил в Северной Африке? Пиратов рвотными гранатами закидал? Ну да, это все круто, спору нет, да только Леська в это время уже всерьез работала на биологической станции. А я, действительно как последний пацан, потворствовал Жабу в его сумасшествии. Бегал за ним, в рот ему заглядывал при каждом слове. Думал про него, вот, мол, человек, который сделал меня охотником! Но на самом деле единственное, что я сделал не для себя и не для него, – уничтожил Поганку. Но и тут не все ясно доподлинно, потому что если Жаб жив, то и Поганка жива, а значит, нет у меня никаких поводов считать себя победителем. И напрасно тогда Бес и Червень считали меня героем. А вот Леська права, и Долговязый прав.

Вообще дурацкая складывалась ситуация. Не хотелось мне этой экспедицией никому ничего доказывать, хотелось просто поймать и обезвредить Жаба, и это было необходимо сделать. Но, стоя в очереди к букмекеру, я вдруг отчетливо осознал, что не это было главным моим мотивом. Мне хотелось доказать, что я чего-то стою. Другим или самому себе – это уже дело третье, не так важно это было, если задуматься. И если вдруг Поганка жива, если Жаб отключил запущенную мной систему ее уничтожения, то единственное, чего мне хотелось от нашей экспедиции, – это довести начатое до конца. Хотя бы просто затем, чтобы не носить незаслуженные лавры героя. Это было важно! Для меня важно, барракуда бы всех забрала!

Вывод из всего этого оказался довольно неожиданным – мне стало стыдно. Стыдно за то, что я постоянно мысленно поддевал Леську, только бы не чувствовать ее морального над собой превосходства. Мне сильно-сильно, прямо до физической боли, захотелось искупить свою вину перед ней. И единственное, что я мог сейчас в этом направлении сделать, это поставить на нее. И не на десятку, нет! На первое место, чтоб меня барракуда взяла!

Однако когда Долговязый сделал свои ставки и подошла моя очередь, я понял, что на первое место за Леську ставить не буду. Это было нечестно, ведь на самом деле я не верил, что она придет первой. A вот в десятку… Она упрямая, я знал. И у нее были шансы.

– На первое место за катер «Уже там» два жетона, – сказал я букмекеру, набирая на табло номер своей кредитки. – И на десятку за катер «Толстозадый» один жетон. Или нет, подождите! За «Толстозадого» на призовую тройку! И еще один за «Толстазадого», тоже на тройку.

Последний жетон я взял за Лесю. Было бы несправедливо поступить иначе.

– Принято, – безразлично ответил букмекер и протянул мне четыре жетона.

Я глянул на солнце. Гонка должна была начаться не позже чем через час. Надо было найти место, откуда можно наблюдать за происходящим. Потолкавшись в толпе, я отыскал Долговязого, и он предложил не пытаться отсюда что-нибудь разглядеть, а найти поблизости трансляционное табло. Все на нем не покажут, зато самое важное можно будет разглядеть в подробностях.

– Раз мы верим в выигрыш Молчуньи и Леси, нам лучше смотреть трансляцию, – сказал отставник. – А если не верим, можно вообще не смотреть, а пойти в бар и дернуть по стаканчику джина.

– Пойдем искать табло, – твердо сказал я.

Долговязый улыбнулся едва заметно.

Глава 15 ГОНКА

Старт дали точно в полдень, по расписанию. К тому времени мы с Долговязым прикупили небольшую баклажку джина и расположились в тенистом парке, откуда был виден огромный голографический монитор. Понятно, что все экраны в городе показывали одно и то же, так что и этот не был исключением. Причём особой толпы в парке не наблюдалось – все ринулись к стартовой акватории, чтобы насладиться зрелищем непосредственно. Мы отыскали лужайку под пальмами и расположились на траве. Долговязый отвернул пробку с бутылки и дал мне сделать первый глоток.

– За то, чтобы старт был успешным, – он поднял бутылку и как следует отхлебнул из горлышка.

На мониторе между тем разворачивалось грандиозное действо первой минуты после старта, снятое с высоты в километр. Тысячи катеров на малом ходу укутанные клубами выхлопного пара, огромным стадом тронулись с места и, толкаясь бортами, направились к выходу из Ангарной Бухты.

– Это один из самых сложных этапов, – прокомментировал Долговязый. – Дело в том, что многие неопытные пилоты непомерно наращивают мощность мотора и рассчитывают параметры охлаждения на полный ход. А на холостых оборотах и на малом ходу такие безудержные моторы жутко греются, и минимум восьмая часть гонщиков сойдет с дистанции в первые минуты гонки. Они даже не выйдут из бухты.

Его слова уже через пару минут подтвердились самым блестящим образом. Оператор на гравилете взял крупно один из катеров. Большое ярко-красное судно сначала потеряло ход, перегородив путь конкурентам, а затем из его мотора вырвались языки пламени. Незадачливый пилот поспешно отстегнул ремни и успел спрыгнуть за борт на секунду раньше, чем рванули баллоны с кислородом и водородом. Взрыв получился неслабым – пламя перекинулось еще на два катера, и их пилотам также пришлось эвакуироваться в океан.

– Сейчас начнется, – сказал Долговязый.

Действительно, крупные катера начали терять ход один за другим. Оператор показывал крупно, как пилоты прыгают за борт, если машины вспыхивали, или просто мечутся, пиная от злости все, что попадется под ноги. Зрелище было настолько забавным, что я не сразу вспомнил о Молчунье. За Леську на старте я не очень беспокоился, поскольку мотор на «Толстозадом» стоял штатный, только со склада, а внесенные переделки не столько подняли мощность, сколько увеличили стабильность работы и пустые затраты энергии. Так что перегрев и незавидная участь сразу после старта нашему катеру не грозили. Другое дело «Уже там». Судя по виду, там стоял такой мотор, что лучше не думать. И хотя Молчунья была механиком не только от бога, но и почти с рождения, однако только чудо могло не дать перегреться столь мощной машине на таком малом ходу.

Между тем на мониторе появились титры с названиями катеров, которые, по мнению экспертов, могли бы войти в десятку. Список был длинным, машин из ста, но ни «Толстозадого», ни «Уже там» в нем не значилось.

– Не ценят нас эксперты, – сказал я.

– Они говна своего не знают, – успокоил меня Долговязый. – В начале гонки журналисты и эксперты всегда отрабатывают полученные от гонщиков взятки. Это ведь реклама на будущий год, неужели не понятно? Попасть в список аналитиков и не войти в десятку – это ведь совсем не то, что просто не войти в десятку. На будущий год ребятам из списка будет гораздо проще распотрошить спонсоров на гораздо более ценные катера. Это бизнес, Копуха. Обычный игорный бизнес. Но в отличие от казино, например, здесь у вранья есть границы. Устроителям гонок хотелось бы, конечно, чтобы результаты можно было подстроить, и они каждый раз из кожи вон лезут, чтобы претворить эту мечту в жизнь, но, когда катера выйдут на большую воду, все эти игры закончатся и начнется то, что называется Большой Механической. Это будет джаз.