Помогал покупать Биргаз – оказалось, он прекрасно разбирался в лошадях. Он посоветовал брать вот этих, привычных к лесу небольших выносливых лошадок. Они были покрыты густой, плотной шерстью, уберегающей их от царапающих веток и от кровососов, падающих прямо с деревьев и норовивших прокусить толстую лошадиную кожу. Это им не удавалось, так как лошади кроме толстой шерсти имели защиту в виде вонючего жирного пота, в котором тонули наглые насекомые.
Ну да, неприятен запах лошадиного пота, но зато не нужно идти пешком, как Ана, категорически отказавшаяся сесть на лошадь. Она сказала, что всем видам транспорта предпочитает свои ноги, а этот проклятый пот так въедается в кожу, что на привале ей кажется, что она спит не с мужем, а с жеребцом, – и не надо хихикать, это не означает, что ее любимый так… хмм… активен, как настоящий жеребец. Просто этот запах настолько отвратителен, что не спасает и купание в ручье. Впрочем, все это не мешало ей сладко сопеть на плече Илара, когда караван останавливался на ночевку…
Они шли уже две недели, проходя в день не менее тридцати-сорока ирров. В еде и питье недостатка не испытывали, хотя взяли с собой не так уж и много продуктов. В сыром, теплом воздухе южного леса продукты все равно бы испортились, так что запасать большое количество не имело никакого смысла. Все, что нужно, давал лес – прозрачная вода ручьев и маленьких ручейков, плоды, иногда кислые, утоляющие жажду, иногда сладкие, наполняющие тело ощущением сытости и довольства.
Лес мог дать все – и Анара была здесь как рыба в воде. Каким-то магическим чутьем она находила тропинки, которые Илар никогда в жизни бы не заметил, и лес раздвигался перед путниками, пропуская караван, бессильно цепляясь за него лапами деревьев.
Становилось все жарче и жарче. Илар не был так далеко на юге, хотя знал из книг, что здесь всегда жаркое лето. И ведь не так далеко от столицы, всего около пятисот-шестисот ирров, по его прикидкам, но отличие от северного леса было таким разительным, что, как ни старался Илар ничему не удивляться, время от времени его глаза широко раскрывались, взирая на очередное чудо, показанное щедрым югом.
То удивлял огромный цветок, вытянувший свой стебель выше пояса человека. Он пах тухлой рыбой, и на нем собирались тучи мух, желавших полакомиться разлагающейся плотью, – цветок время от времени схлопывался, хороня в своих недрах особо жадных тварей, набившихся в его зев. То радовал громадный мотылек, прекрасные крылья которого распахивались на ширину плеч взрослого мужчины. Эти мотыльки появлялись словно из ниоткуда и порхали, как невесомые цветные платки.
Деревья становились все выше и выше, закрывая небо, образуя плотную крышу из ярко-зеленых маслянистых листьев, под сенью которых даже при ярком солнце было темно, как вечерней порой.
Ночь в джунглях опускалась сразу, мгновенно, будто солнце ныряло в глубокую нору, из которой выползало утром, разгоняя сонмы светлячков и других ночных жителей, поющих, стрекочущих так истошно, будто это была последняя ночь в их жизни.
Несколько раз к их лагерю подходили какие-то крупные хищные звери – похоже, что их привлек запах лошадей, но Анара колдовством прогоняла тварей в лес.
Илар воспринимал мысли хищников – впрочем, эти мыслеобразы нельзя назвать мыслями. Голод, желание убивать и страх, страх, страх. Тут боялись все – от мотыльков до лесных демонов-зверей, – на каждого находился свой зверь, готовый прыгнуть жертве на спину и перекусить хребет или запустить ядовитые зубы в сладкую, горячую кровь. Шла обычная жизнь джунглей.
Биргаз с Дараном охотились – дичи предостаточно, почему и не полакомиться свежим мясом? Легана ловко разделывала добычу, в считаные минуты снимая шкуру, потроша зверей и птиц.
Анара не ела мясо. Илару рядом с ней было немного не по себе, когда он, давясь и захлебываясь соком, глотал горячий кусок, жаренный на огне. Впрочем, Анара никогда не показывала, что ей неприятно пристрастие Илара к мясу.
Каждый день Илар слушал долгие разговоры Леганы и Биргаза, с интересом узнавая из их перепалок все новые и новые подробности жизни империи, те подробности, о которых не пишут в книгах и которые стараются забыть как дурной сон.
Юг всегда отличался тем, что здесь постоянно лилась кровь. Племена южан, короко, здесь самые сильные и организованные, нападали на поселенцев, деревни которых росли как грибы после дождя, – люди бежали из центра империи, ускользая из-под жесткого надзора власти, не желая платить налоги и терпеть произвол чиновников. Здесь же была только одна неприятность – дикие племена, не желающие, чтобы их леса вырубали, их земли заселяли. Государственные чиновники, стремящиеся отобрать потом и кровью заработанные деньги, не решались сунуть нос в джунгли. Да, кое-где поселенцы жили в мире с местными племенами, даже смешивались в браках, но это скорее исключение, чем правило, особенно в последнее время, когда империя расширялась в сторону неосвоенного юга активно и неуклонно – требовались все новые источники золота, серебра, драгоценных камней и драгоценного дерева, растущего тут в изобилии. Все новые и новые экспедиционные корпуса отправлялись для замирения аборигенов, что приводило к нескончаемому кровопролитию с обеих сторон. Север покорен, сделать это было проще – северяне жили в стационарных селениях, и чтобы привести их к повиновению, достаточно разрушить дома и сжечь поля. Но что делать с южанами, для которых домом является каждый куст и которые ничего не сеют, питаясь плодами бескрайних джунглей, тянущихся на тысячи ирров до самого океана, омывающего огромный материк? Только убить. Если получится. Но получалось с трудом. И никто не задумывался: а может, нужно сменить политику в отношении аборигенов? И, заключив с ними мир, следует принять народ джунглей как своих, как людей, достойных стоять на одной ступени с остальными жителями империи? Но нет – империя на протяжении веков лишь пыталась вытоптать своим ржавым сапогом «муравьев», живущих в джунглях. Однако аборигены не спешили оставить свою землю тем, кому она «нужнее».
Устама спала, и с каждым днем ей становилось все хуже и хуже, – Илар видел это по ауре кухарки, в которой пульсировали черные сполохи, похожие на огромных ядовитых пауков. Анара как могла поддерживала ее силы колдовством, посвящая этому не менее часа в день, но, как она ни старалась, силы кухарки таяли, и потому караван ускорил движение, стараясь как можно быстрее приблизиться к городу древней расы.
Наконец на семнадцатый день путешествия, когда караван остановился на берегу небольшой речки, Анара объявила:
– Все. Вы остаетесь здесь. Дальше я пойду сама. Если меня не будет три дня – уходите… Быстрик выведет вас назад – он помнит дорогу. Заночуем, и утром я ухожу. Прошу вас, не надо за мной ходить. Здесь граница, за ней земля, которую наш народ считает своей, и за пересечение этой границы можно поплатиться жизнью. Меня не убьют, не думайте. Я вернусь.
– Только какой ты вернешься? Вот в чем вопрос, – пробурчала Легана, снимая с коня узду. – Стоит того?
– Стоит, – кивнула Анара. – Давайте-ка располагаться, отдыхать, купаться – там есть водопад. Вода холодноватая, но чистая, замечательная. Я всегда любила купаться в этом месте. Здесь не очень глубоко и рыбки красивые… Ну что, искупаемся? Илар! Даранчик! Да что вы хмуритесь?! Все будет замечательно!