Зато уж проказничали от души, словно талант у них какой-то был находить приключения на свою и чужие головы. Притом Виталий Алексеевич был уверен, что он у них «самый любимый» учитель из всех – доставалось ему преизрядно, хотя поймать Масляева и Волкогонова не удавалось ни разу. Кто подпилил ножки стула преподавателя так, что, взгромоздившись на него своим тучным телом, он грохнулся на пол под общий хохот класса? Кто натер доску воском, чтобы на ней мелом писать нельзя было? Кто?… А, к черту! Если начать припоминать все эти гадости, никакого дня не хватит, не говоря уже о нервах.
Личун передернулся от неприятных воспоминаний и неосознанно потер ушибленный копчик – очень уж он неудачно приземлился на поломанном стуле.
Хотя надо сказать, что были в десятом классе, параллельном волкогоновскому, и почище персонажи. Тоже, кстати, парочка – Мухин и Кабанов, в своем кругу именуемые просто – Жора и Кабан. Вот уж по ком тюрьма рыдает горючими слезами! Эти не размениваются на подпиливание ножек учительских стульев. Курят на переменах, почти не прячась от педагогов, хамят в открытую, ходят слухи, что обирают младшеклассников, да и стибрят, что плохо лежит, – глазом не моргнут. Водят дружбу с настоящими уголовниками, несколько раз угоняли машины, да только им удалось не попасть в колонию благодаря каким-то покровителям.
И постоянно воюют с Волкогоновым и Масляевым. Прямо настоящие боевые действия ведут, с засадами и периодическими драками. Да ну! Надо о чем-то другом думать начать – на этих мелких кровососов нервов не напасешься, – одернул себя Виталий Алексеевич и заспешил домой, поеживаясь от все еще пробирающего мартовского ветра. Неожиданно в голове кольнула неприятная мысль: что-то слишком долго болеет Мазуренко из десятого. Может, прав Горбунов? Может, в самом деле дети куда-то пропадают?
А в то время, когда преподаватель биологии старался отделаться от мыслей о неблагодарных учениках, эти самые «неблагодарные» вели военный совет во дворе дома Романа Волкогонова, выгуливая его бедлингтон-терьершу по имени Лемми. Собака с интересом бегала по двору и обнюхивала мусорные баки, пока двое закадычных друзей сидели на лавке, жевали арахис из пакетика и обсуждали, как спасти город он надвигающейся опасности.
На вид мальчишки были как мальчишки. Андрей пониже и поплотнее, что называется, «тяжелая кость». Вихрастый брюнет, с вечно чуть прищуренными, словно в постоянной ухмылке, карими глазами. В свои шестнадцать он уже давно избавился от юношеских прыщей, голос «сломался» и звучал совсем по-взрослому. Он занимался конькобежным спортом, много читал и видел себя в будущем бренд-менеджером в крупной транснациональной корпорации типа «Кока-колы».
Роман же Волкогонов был почти на голову выше, зеленоглазый и русоволосый (длинные волосы были собраны в тоненькую косичку), с более острыми чертами лица. Но благодаря своему черному пальто и тонким длинным пальцам производил впечатление музыканта или художника (кстати, это было недалеко от истины – парень играл на гитаре в блэк-метал-группе «Трясина», писал стихи, а также увлекался 3D-моделированием и собирался учиться на гейм-дизайнера).
– Вот, кстати, Валера Мазуренко тоже уже неделю в школе не показывается, – продолжил список Андрей, отправляя в рот новую пригоршню орехов и притопывая ногой от избытка энергии. – Куда делся? Я звонил ему домой вчера. Трубку какой-то мужик взял. По голосу точно не его отец – что я дядю Колю не узнаю, что ли? Так вот взял трубку. Я говорю: здрасьте, позовите Валеру, пожалуйста. А голос мне: а кто его спрашивает, по какому поводу? Я говорю: Андрей Масляев спрашивает, классный руководитель попросила узнать, может, Валера заболел и ему задания надо принести? А голос мне: Валеры нет, он уехал по семейным обстоятельствам. Как ваша фамилия? Прикинь! Фамилия моя как? Ну я быстро сказал «спасибо» и трубку повесил.
– Не, Андрюха, ничего тут нет особенного, мало ли что там у Мазуренки за дела семейные. Может, дядя или дедушка приехал. Нельзя его просто так в список пропавших определить. Вот мы его туда сунем, а потом окажется, что он к бабушке в Саратов укатил.
Иногда Роман был в их дуэте голосом разума, а Андрей – движущей энергией, а иногда и наоборот: Роману приходила в голову самая сумасшедшая идея, Андрей ее критиковал, разбивал в пух и прах, а из обломков они вместе собирали новый план, который всегда срабатывал на пять.
Сейчас у ребят была новая задача – вычислить тех, кто «пропал без вести». За последние пару месяцев только в их школе установили три случая. Ну как «установили»? Никто точно ничего не знал, но, прослышав об «участившихся случаях пропаж без вести подростков» (это сообщение по местному радио уже неделю крутили и утром и вечером), Масляев и Волкогонов решили, что надо самим заняться этим делом. А то, во-первых, в последнее время что-то скучно, а покопаться в такой жуткой истории может быть весьма увлекательно, и, во-вторых, если такое действительно происходит, то надо же как-то бороться и обороняться?
Как бороться и обороняться, друзья пока не придумали, зато, проверив списки учащихся школы (это оказалось проще, чем вы думаете: надо было просто прокрасться в учительскую, пролистать журналы и выявить, у кого из учеников в графе оценок одна длинная череда «н») и проведя разведывательные действия, Роман и Андрей выяснили, что трое ребят действительно пропали. Если подтвердится, что и Валера Мазуренко не уехал к бабушке в Саратов, значит, пропавших будет уже четверо. И это становится совсем не смешно.
– Ага, в Саратов! Ты за кого меня принимаешь, Роман? – вызывающе вскинул голову Андрей, самодовольно ухмыляясь. – Я же не вчера родился, все проверил в лучшем виде.
– Ну-ну, – с ленцой отозвался Волкогонов, стрельнув в закадычного друга заинтересованным взглядом (его всегда впечатляла бурная деловитость товарища). – Лемми, фу! Куда тебя понесло? Ко мне!
Парень вскочил со скамейки и пристегнул на поводок собаку, нацелившуюся выбежать со двора на дорогу, по которой нет-нет да проезжали машины.
– Вот же, дурында, – досадливо добавил он, снова усаживаясь и поправляя ремень. – Давай, чего ты там накопал?
– Короче. Поговорил я по телефону с этим странным чуваком и подумал: надо бы сходить к Валере во двор, поглядеть, что там творится. Может, даже в гости зайти. Прикинусь каким-нибудь собирателем подписей за… ну, не знаю… за обустройство клумбы или снос детской площадки, погляжу, кто дверь откроет, как, чего… В общем, сориентируюсь.
Ну и пошел. Дом я его знаю. Пришел. Во дворе вроде тихо, детей нет, а под подъездом стоит – внимание! – машинка с государственными номерами. Что ей там делать? Дом-то у Валеры самый обыкновенный, хрущевка, и райончик так себе, никого там такого не живет, чтобы службы заинтересовать. Подхожу, значит, к тетке, ну, может, ее знаешь, сумасшедшая кошатница такая. Она постоянно во дворе тусуется со своими кошками. Здрасьте, говорю. Как котики ваши? Она мне: «Да вот болеет Анфиска, что-то глаза мутные, не кушает ничего, надо бы к ветеринару свозить, да где ж денег взять?!» Ну и все в таком духе. Я слушаю-слушаю, а потом спрашиваю, а что это за гости пожаловали с казенными номерами? Тетка зырк на дверь парадного, на машину, придвинулась ко мне (ох, и несет же от нее котами, Роман, думал, задохнусь). Так вот, придвинулась и так полушепотом мне: «Это к Мазуренкам приехали. Вроде Валера пропал, говорят. Так выясняют». Я круглые глаза сделал и только рот раскрыл, чтобы еще пару вопросов задать, а тут дверь открылась, и из мазуренкиного подъезда двое мужиков вышли. В штатском, но понятно, что или полицейские, или вообще эфэсбэшники. Рожи кирпичом, а за ними мама Валеры и отец. И мама вся зареванная. Дядя Коля ее за плечи держит и говорит что-то. По сторонам не посмотрели, сели в машину вместе с двумя этими «мордами» и укатили.