Фаун не возражала против того, чтобы свернуться в клубочек на одеяле и обмениваться поцелуями, хотя через некоторое время она все же поднялась, чтобы снять пояс и сапоги: как и остальные дозорные, они спали не раздеваясь, но терпеть ненужные неудобства Фаун не хотела. Задумчиво сведя брови, она сняла и шнурок, на котором висели ножны разделяющего ножа.

– Пожалуй, теперь можно спрятать это в седельную сумку. – Фаун вытащила из ножен рукоять и разложила на одеяле три длинных обломка костяного клинка, пальцем подтолкнув их один к другому.

Даг придвинулся поближе и стал смотреть на них, опершись на локоть.

– Ха! Так вот что Отан выуживал из меня... а то я все гадал.

– Что мы теперь должны сделать с обломками ножа? – спросила Фаун.

– Использованный нож, если его удается найти, обычно возвращается родичам того, кто даровал для него свою кость, или, если это невозможно, сжигается на маленьком погребальном костре. Прошло двадцать лет, но у Каунео в Лутлии должны быть родственники, которые ее помнят. У меня дома в сундучке все еще хранятся обломки ножа из кости ее дяди, Каунеара, – я не успел заняться ими из-за всего этого переполоха в Рейнтри. Мне следует отправить осколки с гонцом в Лутлию и написать письмо с описанием всего, что было достигнуто ценой такой жертвы. Так, я думаю, будет лучше всего.

Фаун серьезно кивнула, осторожно касаясь пальцем острого обломка.

– В конце концов этот нож сделал больше, чем просто соединил нас, что бы Дор ни говорил о том, что Дар крестьянки бесполезен. Благодаря твоему мастерству он сыграл свою роль.

– Я... нельзя сказать, что рада – радоваться тут нечему, – но удовлетворена, пожалуй. Дор говорил...

Даг потянулся к Фаун и закрыл ее рот поцелуем.

– Не обращай внимания на то, что сказал Дор. Я ведь не обращаю.

– Вот как? – Фаун нахмурилась. – Но разве он не был прав насчет сходства?

Даг пожал плечами.

– Знаешь, было бы странно, если бы в этом он ошибся. Ножи – его призвание. Впрочем, не уверен, что он был прав и в отношении остального.

– Остального?

– Насчет того, как Дар твоей малютки попал в мой нож.

Черные брови Фаун сошлись к переносице.

Даг откинулся на одеяле, поместив правую руку на некотором расстоянии от культи левой, как любой человек мог бы положить две руки рядом.

– Понимаешь, это было мимолетное впечатление, когда я развернул спираль и высвободил смертельный Дар ножа. Доказать я ничего не могу, все исчезло в один миг, и видел это только я один. Только... тогда в Глассфордже Злого поразил не один нож... и существует не одна разновидность сходства. Существовала определенная связь, канал... С одной стороны, ножи были парными, с другой – поразивший Злого клинок нес отпечаток смерти сердца Каунео. Нож не заключает в себе душу, если вообще такая вещь существует, но сохраняет какой-то отпечаток личности того, кто его зарядил. Думаю, Каунео умерла, многого желая и о многом сожалея, и в одном я уверен: она печалилась о том, что у нее не было ребенка. Я не посмел бы сказать это никому другому, но тебе могу поклясться: не Злой загнал Дар твоей дочери в клинок – это Каунео дала ему там убежище.

Губы Фаун приоткрылись от изумления, глаза ее стали огромными и темными; в их влажной глубине танцевали отблески пламени свечи.

– Если это был подарок из могилы, – очень тихо продолжал Даг, – это самая странная вещь, о каких мне только приходилось слышать, но... Каунео любила детей, она спасла бы любого, будь это в ее власти.

– Она не одна такая, – прошептала Фаун, прижалась к Дагу и крепко его обняла; потом, отстранившись, серьезно сказала: – Расскажи мне о ней побольше.

К собственному удивлению, Даг так и поступил.

Казалось, поток прорвал давно сдерживавшую его плотину. Возможность свободно говорить о Каунео, извлечь из-за скрывавшей его боли все богатство воспоминаний была столь же невероятной, как обретение через многие годы похищенного сокровища. Это было таким же чудом, как возвращение потерянной конечности. Слезы Дага, когда они наконец пролились, были полны не печали, а благоговения.

16

Следующие два дня, к радости Фаун, Даг послушно лежал, как ему было велено, хотя она заметила, что беспокойным и раздражительным он переставал быть только в ее присутствии. В лагере рядом с Боунмаршем оставались Саун и его напарник Грифф; Варлин заменила Дирлу в качестве помощницы Мари. В лагере было не так уж много занятий для Фаун, поскольку за предыдущие дни со стиркой и починкой одежды было покончено; впрочем, она с удовольствием вместе с молодыми дозорными ухаживала за лошадьми. Грейс не охромела, чего опасалась Фаун; кобыла явно набиралась сил быстрее, чем Даг. Фаун заподозрила, что Стражи Озера лечат своих коней, пользуясь магией, – если не в открытую, то уж исподтишка точно.

На третий день удушливую жару сменил грозовой ливень. Ветви деревьев гнулись и стонали под ветром, листья показывали свою серебристую подкладку. Дозорные в конце концов сделали из нескольких навесов один – только какая-то шкура улетела в лес, как обезумевшая летучая мышь, – на тех деревцах, под которыми обитали Даг и Фаун. Ручей вспух и быстро нес коричневую от грязи покрытую желтой пеной воду. Потом гроза ушла, но дождь продолжал лить. По общему молчаливому согласию все просто сидели и смотрели на дождевые струи, передавая друг другу холодную еду: выложенный из камней очаг, в котором раньше горел костер, превратился в серую мутную лужу.

Грифф вытащил деревянную флейту и принялся учить Сауна играть на ней. Фаун узнала примерно половину веселых мелодий. Потом Грифф отобрал флейту у Сауна и начал долгий мрачный дуэт с дождем; Варлин и Саун глухо отбивали ритм палочками по котелку. Даг и Мари задумчиво слушали этот концерт.

Потом все снова принялись жевать. Даг, который с закрытыми глазами сидел, опираясь на седельные сумки, неожиданно выпрямился и спросил Сауна:

– Ты знаешь название городка, рядом с которым, как считается, появился Злой?

– Гринспринг, – рассеянно ответил Саун, безуспешно высматривавший просвет в тучах.

– Ты знаешь, где это? Бывал там?

– Да, пару раз. Это примерно в двадцати пяти милях к северо-западу от Боунмарша. – Саун неопределенно махнул рукой куда-то за полотнище навеса.

Даг надул губы.

– Получается примерно пятьдесят миль за границей очищенных земель?

– Около того.

– Как же поселение возникло в такой дали? В мое время его там не было.

Саун пожал плечами.

– Кто-то там селился на протяжении всей моей жизни: место удобное, пересечение трех дорог и реки. Если я правильно помню, сначала там поставили лесопилку, а потом, когда вокруг появились деревни, и мельницу выстроили. Рядом поселился кузнец и другие ремесленники. Мы несколько раз пользовались кузницей, хотя тамошние жители и не очень приветливо принимают дозорных.