– Я тебе не какой-нибудь салага, знаю, что делаю, и мне не нравится, когда суют нос в мои дела. Понял?
– Если б дело было только в тебе, – невозмутимо сказал Бандри, – черт с тобой, Том, поступай как знаешь. Но дело это касается и нас. Мы ходим по одной палубе и не желаем, чтоб из-за твоих дурацких выкрутасов наше корыто угодило на дно раньше, чем мы бросим якорь в порту, битком набитом испанским золотом.
– Выходит, без вашего позволения мне теперь и шагу нельзя ступить? Клянусь преисподней, у меня так и чешутся руки прикончить тебя на месте – тогда узнаешь, кто здесь капитан!
Злобным взглядом он обвел всех остальных.
– Вы, как я погляжу, с ним заодно? – насмешливо бросил он.
На сей раз Холлиуэл взял на себя смелость ответить ему. Тяжело подавшись грузным телом вперед, он оперся огромной ручищей на стол.
– Ты должен выслушать правду, капитан. Неужто ты думаешь, Чарли Великолепный впрямь слепой и не видит того, что видим мы все? Неужели ты считаешь, он не чует ловушку? Не гляди, что он прикидывается эдаким невинным франтом, этот малый опасен как дьявол, и ты это знаешь не хуже нас, Том!
– Ну и что! Со мной он ласковый как ягненок. И пускай только попробует что-нибудь выкинуть!
– Как же! Разуй-ка глаза, дружище капитан, – воскликнул Уоган. – Это ж настоящий волк в овечьей шкуре!
– Клянусь всеми чертями, скоты, зато глотка у него, у вашего Чарли, такая же, как и у всех. Или нет?
– Какая разница? – сиплым голосом сухо произнес Бандри.
– А такая, что перерезать ее ничуть не труднее, чем любую другую. Пусть только попробует похорохориться, живо собьем с него спесь!
– А вот этого, – сказал Бандри, – делать как раз и не следует. Он принес нам тайну. Уйму сокровищ. Стоит ли жертвовать всем ради какой-то юбки, Том? Пораскинь-ка мозгами и оставь девку в покое.
– Что верно, то верно, – проговорил ретивый Эллис. – Пока сокровища не попадут к нам в трюмы, задрай-ка иллюминаторы и перестань артачиться.
– А уж после, – примирительно сказал Уоган, – можешь расставлять сети на свою рыбку, никто тебе и слова не скажет. Ну а пока мы просим, капитан, наберись немного терпения.
Уоган рассмеялся, а следом за ним загоготали Эллис и Холлиуэл. Своим хохотом они разрядили возросшую напряженность, и, глядя на них, Лич недобро усмехнулся.
Однако Бандри было не до смеха, он продолжал сверлить капитана своими холодными, змеиными, таящими угрозу глазками. В конце концов, немного поворчав, Лич сдался.
– Ах, если б не ваши заячьи душонки! – выдавил он. – Что ж, видать, и впрямь придется убирать паруса.
В тот день, следуя данному обещанию, капитан Лич не пошел с визитом к очаровательной Присцилле. На другой день он также не переступил ручья – своего рода границы лагеря буканьеров. Мисс Присцилла уже думала, что навсегда избавилась от его посещений, которые были для нее самым тяжким испытанием из всех, какие ей когда-либо случалось пережить, и этой радостью ей захотелось поделиться со своими друзьями.
Она призналась в этом однажды после ужина, когда они все вместе сидели на крохотной полянке и разговаривали. После ее признания наступила короткая тишина. Слова девушки, очевидно, расстроили майора. Немного поразмыслив, он обратился к де Берни.
– Ответьте, пожалуйста, сударь, – заговорил он, – я очень давно хочу вас об этом спросить, – что вы собираетесь с нами сделать после вашего разбойного налета на испанский караван?
Мисс Присцилла, услышав столь дерзкое обращение майора, недовольно нахмурилась. Что же касается де Берни, вопрос майора, похоже, окончательно вывел его из терпения. Он долго собирался с мыслями, после чего, странно улыбаясь, спросил:
– Майор, скажите наконец, кто вы такой? Верный и смелый товарищ или законченный болван?
– Что это значит? – вспылил Сэндз. – Извольте объясниться…
– Я хочу сказать, что так до сих пор и не понял, вы храбрый только на словах или просто глупец?
На несколько секунд майор лишился дара речи.
– Сударь, – проговорил он наконец, – я ни от кого не потерплю подобных оскорблений.
– Неужели? А оскорблять других, значит, вы имеете право? Опасное занятие! Тем более в этих-то местах…
Он встал и медленно встряхнулся.
– Я уже не раз говорил вам, дорогой Бартоломью: ваша жизнь – лучшая гарантия моей добропорядочности. И постарайтесь впредь не злоупотреблять ею.
– Злоупотреблять?
Вскипев от бешенства, майор вскочил на ноги и отдернул свою руку от руки мисс Присциллы, которая попыталась было его удержать.
– Сударь, я задал вам конкретный вопрос и думаю, мы с мисс Присциллой вправе получить такой же ответ.
– Вы задали его дерзким, провокационным тоном, – невозмутимо ответил де Берни.
– Я привык называть людей и вещи своими именами. Своими именами, черт возьми!
Взглянув на него, де Берни произнес:
– Хорошо-хорошо! Скажите спасибо, что я не ответил вам тем же.
С этими словами он попрощался с мисс Присциллой, надел шляпу с пером и направился к лагерю буканьеров.
Пока майор собирался с мыслями, де Берни отошел уже метров на двадцать. Он еще успел бы его догнать, но мисс Присцилла твердым голосом попросила его остаться. И он безвольно повиновался.
– Честное слово! – через какое-то мгновение воскликнул он. – Это просто невыносимо! Я больше не собираюсь терпеть его дерзости!
– Вы сами виноваты, – холодно заметила мисс Присцилла. – Почему бы вам не быть с ним полюбезней? Или вы считаете, что своим отношением к нам он этого не заслуживает?
Насмешливый тон девушки разозлил майора.
– И вы еще защищаете этого наглеца! Это уж слишком! Но от кого? От меня?! Скажите же на милость, мисс, кто он вам, этот растреклятый разбойник, хвастун?
Но мисс Присцилла по-прежнему держалась холодно. Казалось, она решила следовать примеру де Берни.
– Дело вовсе не в этом. А в том, что ожидает вас, оскорби вы его всерьез. Сколько раз он давал вам понять очевидное: да будь он тот, за кого вы его принимаете, он бы уже давно избавился от вас как от надоевшей обузы…
– Черт меня возьми! – вскричал майор, но тут же осекся, осознав, что не стоит в присутствии дамы употреблять выражения, недостойные истинного джентльмена.
Поведение девушки привело его в отчаяние. Вопрос, что он задал де Берни, касался ее больше, чем других. То был вопрос жизни или смерти, а этой несмышленой девочке приспичило рассуждать про какую-то благопристойность! В самом деле, какое жеманство!
Откровенно говоря, майор был не прав, думая так о мисс Присцилле. Она прекрасно понимала важность вопроса, который задал ее опекун, – единственно, ей не понравился тон, каким он его задал. Но и странный ответ француза поразил ее в неменьшей степени… Была ли его раздражительность простой реакцией на грубость майора? Или тому есть другие, более глубокие причины? И тревога, о которой она уже почти забыла, вновь закралась в ее душу.