Присев на корточки, сталкер осматривал находку. Усталость как ветром сдуло, пришло знакомое ощущение скрытой угрозы. Снаружи лодка выглядела довольно обшарпанной, помятой, и это само по себе хороший признак: свежая краска и сверкающий металл в Зоне – однозначный признак какой-нибудь смертоносной дряни.
Тем не менее проверить надо. «Комариной плеши» в лодке быть не может – иначе ее бы просто расплющило. Но ловушка может притаиться поблизости. Сунув руку в карман, Кот вытащил гайку, подкинул на ладони – отправил по дуге в старую посудину. Полет состоялся штатно, никаких отклонений не наблюдалось. Для очистки совести было разбросано еще пять гаек веером – все было чисто. Только после этого Кот осторожно приблизился к находке и заглянул через низкий борт.
И почти не удивился, обнаружив в лодке неподвижное тело. Неизвестный лежал ничком, уткнувшись лицом в грязную водицу, покрывавшую дно лодки.
– Так-так… – пробормотал Кот. – Кого это так угораздило?
Вынув из уключины весло, поддел тело, как рычагом, навалился и перевернул на спину.
– Вот это да… – Он не смог сдержать тихого восклицания.
Потому как в мутной жиже, раскинув задубевшие руки, с синеватым лицом, разбухшим от долгого нахождения в жидкости, лежал Януш. Лицо уже тронуло разложение, но это был несомненно он, его сбежавший клиент.
– Стало быть, не добрался ты до своего Острова, – снова вслух произнес Кот. Голос звучал глухо и чуждо. – И зачем было от меня сбегать? Был бы живой сейчас…
В этом как раз уверенности не было. Возможно, этого гада он просто пристрелил бы при случайной встрече – за тот подлый толчок в спину у «жарки». Но о покойниках, как говорится, или хорошо, или ничего. Просто взять под мышки – и выбросить за борт. С мертвецами нам не по пути.
Тяжело перевалившись, тело рухнуло на песок.
Однако мертвец-то должен ему денег. Хоть и грешно мародерствовать, да только сейчас не до вздохов – на благое дело деньги нужны. Отложив весло, сталкер подошел к телу, встал на одно колено и, преодолевая отвращение, принялся расстегивать куртку покойника. Нашел туго набитый пояс, расстегнул молнию.
Денег не было. Пачки нарезной бумаги и несколько купюр поверху, для вида. Впрочем, можно было предположить, что мерзавец с самого начала собирался его кинуть. Вместо оговоренной суммы Кот нашарил во внутреннем кармане куртки какой-то увесистый предмет, на ощупь показавшийся знакомым. Вытащил.
И точно – рация. Стандартное устройство, вроде тех, что используют в Институте. Хм, не говорил Януш о том, что несет с собой рацию. Наверное, потому, что проводник строго-настрого запретил брать с собой электронику. Ну этот тип, видать, сильно себе на уме был. Оттого и загорает сейчас на песочке, раскинув руки.
Глядя на мертвое окошко крохотного дисплея, он сомневался – стоит ли проверять прибор на работоспособность. Чем меньше электроники в Зоне – тем лучше. На сигнал может приползти какая-нибудь притаившаяся по соседству дрянь или «жгучий пух» налетит. Ну его к лешему…
Палец сам щелкнул кнопкой включения. Еще не сообразив, как же так вышло, Кот увидел тускло загоревшийся дисплей, услышал треск эфира и усталый голос:
– …меня слышит. Прием!
В каком-то оцепенении он слушал голос, сразу показавшийся знакомым.
– Всем, кто меня слышит! Прошу выйти на связь. Прием!
Кот сглотнул, но отвечать не торопился. Просто слушал треск динамика и ждал голоса.
– Внимание, требуется помощь! Потерпел крушение вертолет «Ми-8» предположительно в северо-западной части Зоны. Выжил только я один. Прошу передать в Институт…
– Аким, это ты, что ли?! – заорал в рацию Кот, забыв, что нужно дождаться, пока на том конце договорят и перейдут в режим приема.
– …прием! – завершил голос в рации.
– Аким, это ты? – повторил сталкер.
Тишина в эфире заставила его усомниться, что его услышали. Но потом голос удивленно произнес:
– Кот?
– Да, черт возьми! – лихорадочно забормотал он. – Что там стряслось? Что за вертолет? Ты ранен?
– Я в порядке. Вертолет за тобой послали.
– Что?! Кто послал?
– Шевцов. Он сказал, что с тобой что-то плохое происходит. Он организовал «вертушку», а я с ним напросился…
– Погоди… А Шевцов?
Пауза.
– Он погиб при падении.
Кот сжал зубы. Аким продолжил:
– Вертолет взорвался, меня вышвырнуло. Я пытался спасти хоть кого-то. Не смог. Все сгорели.
Кот сел на песок, вытер рукавом лоб. Реальность поплыла перед глазами. Шевцов погиб. Черт… Как глупо, бессмысленно. Зачем было посылать за ним вертолет? Где его собирались искать? Что происходит вообще?
Надо взять себя в руки. Шевцова жаль, сил нет. Но жив Аким, и это надо воспринимать как чудо.
– Где ты находишься?
– Я? Не знаю… Вокруг обгоревшие деревья, болото… Я могу пойти, поглядеть!
– Даже шага в сторону не смей сделать! – выдохнул Кот. Он лихорадочно пытался сообразить, что же делать дальше. – Черт… Почему «вертушка» рухнула?
– Не знаю. Но думаю, мы в гравиконцентрат попали. Помню, в сторону дернуло, движки взревели, а потом я потерял сознание. Когда очнулся, корпус рядом вовсю горел.
– Вот, блин… Да вы спятили! На вертолете – в Зону?! Какого черта? Вы что же, не знали, что полеты здесь запрещены?! А пилоты о чем думали? А Шевцов? Шевцов?! А-а-а…
Он орал в рацию, понимая, что орать бесполезно. Все знают, что в Зону запрещено лазить, – и все лазят. Летать запрещено – но время от времени какие-нибудь «асы» летают по окраинам. Просто так проще – перелетел, высадил-забрал. И никаких многочасовых переходов и оцепенелого лежания в грязи. Все это наша безалаберность, вечная надежда на «авось».
Вообще, закрытое небо над Зоной – основная причина появления сталкеров. Казалось бы, чего проще – прилетай, высаживай экспедиции, выгребай «хабар», грузи – и на базу. Да только – шиш с маслом. В первые дни Посещения, когда власти, уверенные в инопланетном вторжении, в панике бросили на неизвестного врага целый воздушно-десантный полк, было потеряно несколько транспортников и прикрывавших их истребителей. Самолеты срывало в «комариные плеши», сжигало высотными «микроволновками», пробивало «железным дождем». Хорошо, хоть быстро прекратили эти самоубийственные наскоки.
С тех пор – только пешочком. А лучше – ползком. Медленно, на пузе – зато шансы вернуться живым возрастают многократно. Всем известно, что сравнительно небольшая по площади Зона изнутри ощущается в десятки раз больше. И не только из-за пространственно-временных аномалий, превращающих Зону в гигантскую ленту Мебиуса. Когда любые расстояния ты вынужден проползать, замирая и вслушиваясь в каждый шорох, привычные представления о пространстве здорово меняются. Здесь не работают обычные карты – даже рельеф здесь непостоянен, хоть никто и не может объяснить, как это происходит. Бывает, засечешь ориентир, пометишь на схеме, а в следующий раз посмотришь – что за напасть? Был холмик справа, стал слева. Лавров, шеф его, называет это вроде бы «вариативностью пространства». Выражение мудреное, но ни хрена не объясняет. Зато дает простой ответ на вопрос: отчего это военные никак не могут проложить безопасные маршруты полетов? Ответ звучит так: нет здесь безопасных маршрутов. И не помогут ни спутниковые снимки, ни система «Глонасс»: детально разглядеть поверхность Зоны с орбиты еще никому не удавалось. При сильном разрешении изображение отчего-то плывет, и инженерам остается лишь руками развести.