15 мая подул тёплый южный ветер. Тёплый – по сравнению с предыдущими холодами. Но подставляя лицо его напору, они окончательно уверились, что придёт весна.
20 мая они стали свидетелями необычного атмосферного явления: небо очистилось от туч и в голубой вышине засияло забытое ими солнце. О-о, это был дар богов! Пётр Васильевич и Игорь встали у заснеженного борта баржи, на припёке, разделись до пояса и замерли, наслаждаясь ниспадавшими с небес чудодейственными лучами.
У них не было часов, чтобы узнать, как долго они загорали. Наверное, не больше пятнадцати минут. Но когда небо вновь заволокло тучами, они стали надеяться, что солнце скоро вернётся и произойдёт это, может быть, уже завтра.
– Ты заметил, пап, в последние дни облачность не такая плотная? – уже одетый, Игорь всё ещё стоял, задрав голову. – Облака больше не виснут над землёй, ушли в вышину. И солнечное тепло проникает сквозь них, я чувствую его.
Пётр Васильевич благодушно улыбнулся.
– Вообще-то становится теплее, – сказал он, – не заметить этого нельзя.
Чудо, которое они ждали, произошло 1 июня. В то утро они проснулись очень рано, вышли на поверхность и увидели синее небо – на нём не было ни облачка. А над серыми заснеженными холмами поднималось большое красное солнце. Они не верили своим глазам и всё боялись, что вот сейчас наползёт откуда-нибудь тяжёлая лохматая мгла и опять всё померкнет и окутается мраком и трауром.
Но небо оставалось чистым. К полудню солнце поднялось к самому зениту. Тёмный снег жадно поглощал его лучи, на глазах проседая и испещряясь бесчисленными ноздреватыми проталинами. Южный ветер не был таким тёплым, каким он должен быть в это время года, но всё же он помогал наступившей весне и ускорял таяние снегов.
Весь день Пётр Васильевич и Игорь оставались наверху, спускаясь в трюм, чтобы только поддержать огонь и наскоро приготовить что-нибудь из еды. Они следили за солнцем, какой путь оно проделывает по небу, чихали, глядя на прозрачный небосвод, и радовались, как дети. Цыган громко лаял и носился, точно угорелый, отбегая на значительные расстояния. С того памятного апрельского дня, когда они впервые после длительного заключения поднялись на поверхность, они каждое утро выпускали пса на волю, предоставляя его самому себе, и к нему вернулась прежняя выносливость.
Ночью высыпали звезды и взошла луна. Дул тёплый ветер, и с восходом солнца интенсивность таяния снегов ещё больше возросла. Так продолжалось пять дней. И вот бурные потоки воды с рёвом устремились в низины, пробивая дорогу в снегах и растекаясь на огромных площадях. К счастью, баржа находилась на возвышенности, и затопление ей не угрожало.
В один из погожих дней с юга на север проследовал клин перелётных птиц. При виде их отец с сыном закричали во всю силу лёгких и замахали руками. Они поняли, что, несмотря на страшные холода, жизнь на земле сохранилась и, возможно, впереди их ждёт встреча с людьми.
Затем проследовало ещё несколько клиньев то ли гусей, то ли журавлей. Где-то в невидимой вышине зазвенел жаворонок, а поблизости от баржи спланировала и долго по-хозяйски ходила, исследуя территорию, стайка грачей. За ними короткий дружественный визит нанесла пара скворцов, а когда они улетели, появились ещё несколько пичужек, названия которых они не знали.
Но ни воробьев, ни ворон, ни голубей не было видно. По всей видимости, те немногие из них, которые уцелели во время землетрясения, потом погибли от холода.
Весна активизировала и обитателей баржи. По мере схода снега и подсыхания почвы, они пускались во всё более дальние походы с целью ознакомления с окружающей местностью. Они уже смелее, чем прошлым летом, ступали по земле, так как большинство провалов замыло паводковыми водами.
С радостным удивлением обнаружили они около баржи первые побеги травы. Это было ещё одно чудо. Отец с сыном ходили на цыпочках, стараясь не наступать на растения. Вскоре зазеленели все прилегающие склоны. Травы росли как на дрожжах, и зелень их с каждым днем принимала всё более насыщенные оттенки. Голыми оставались только скалы да каменные россыпи, то есть то, что совсем уж не могло дать пищу корням.
Зеленая поросль появилась и на месте березовой рощи. Кроме травы это были и берёза, и какие-то кустарниковые.
– Такие морозы стояли – дышать было нельзя, – сказал Игорь. – А деревца поднимаются, не вымерзли. Можешь ты это объяснить? – обратился он к отцу. В этот день они дошли до южной оконечности озера – она оказалась километрах в двенадцати, – возвращались к барже и как раз проходили территорией прошлогодней лесозаготовки.
– Нет ничего проще. – Пётр Васильевич несколько важно улыбнулся. – Снега-то вон какие были. Они и укрыли землю, как одеялом. Точки роста растений сохранились и, как только появились необходимые условия, пробудились и начали развиваться. Вот и все.
– Гм, мне это как-то и в голову не приходило, – сказал Игорь. – Пожалуй, так оно и есть, как ты говоришь. Но вот ещё… Мы же видели, как землетрясение всё перелопатило. Часть земной поверхности провалилась куда-то, на её же место вытолкнуло другое, совершенно бесплодное и, заметь, без всяких точек роста. И на этих местах сейчас тоже растет, да ещё как! Это почему?
– И здесь всё просто. На гектаре земли количество семян диких растений может достигать одного миллиарда и более. Допустим, половина из них ушла на большую глубину, откуда они не смогут прорасти. А другая половина, пятьсот миллионов, осталась. Да этих оставшихся семян хватит всю площадь сто раз подряд засеять.
– Ладно, согласен. Но на бесплодных-то почвах…
– Это только сразу после землетрясения они были бесплодные. Ты вспомни, какие дожди, а за ними снегопады были. Сколько осадка оставалось, когда мы воду из снега натаивали. Дождь грязный, снег грязный – с ними грязь-то на эти бесплодные почвы и попала. А какое половодье было, сколько ила намыло везде! И всё это – ил, грязь – содержит в себе питательные вещества. Плодородным слоем покрыло всю землю.
– Ростки, питательные вещества! И откуда ты это знаешь?
– Книжки надо было читать в своё время, дорогой.
Довольный тем, как, на его взгляд, он всё толково объяснил, Пётр Васильевич посмотрел на сына, задержался на какое-то время на исхудавших чертах его лица и спросил:
– Как ты думаешь, не пора ли нам с тобой отправляться на поиски людей? Снега сошли, земля подсохла. Сколько здесь можно оставаться? Для меня баржа стала хуже тюрьмы.
– Конечно, пора. Тем более что и есть-то уже нечего. Не считая вот этого, – Игорь тряхнул пуком зелени, из которого на ходу выбирал и отправлял в рот то стебелек щавеля, то корешок свинороя.
Из зимних запасов у них остались только пшеница и подсолнечник. Рыбу они доели в конце мая, а говядина кончилась ещё в апреле. С появлением зелени они всё больше переходили на подножный корм. Большинство трав ели просто так, а из некоторых кое-что готовили. Крапиву, например, использовали при варке пустых пшеничных щей. Листья одуванчика, измельчив ножом, смешивали с освобождёнными от шелухи семечками подсолнечника. «Салат в трюме» в шутку называли они это блюдо, делая ударение на последнем слоге. Листья смородины и малины заваривали кипятком, получая приятные пахучие отвары. И всё было бы ничего, если бы не чувство голода, которое после такой еды только усиливалось.