– О!
Ему понадобилась почти минута, чтобы переварить услышанное. Внутри у него вдруг образовался огромный ледяной ком. Множество туманных фраз, слышанных им за последние несколько дней, внезапно обрели смысл. И он очень жалел об этом.
«Нет! О нет!»
– Эй, не надо так переживать. – Ее пальцы ответно пожали его руку. – Эти подонки дают мне год уже четыре года подряд. Мне случалось видеть, как другие солдаты проходили всю свою карьеру и гибли, пока медики танцевали вокруг меня. И я перестала об этом беспокоиться.
Он совершенно не представлял себе, что можно на это сказать. Завопить было явно нельзя. И вместо этого он придвинулся чуть ближе к ней.
Она внимательно посмотрела на него.
– Некоторые парни, услышав это, пугаются и отходят подальше. Это не заразно.
Роик судорожно сглотнул.
– Я не убегаю.
– Вижу. – Она потерла свободной рукой затылок. Лепесток орхидеи выпал у нее из прически и лег на затянутое в бархат плечо. – Часть моего разума хотела бы, чтобы медики с этим разобрались. А часть говорит: к черту все это. Каждый день – это подарок. И что до меня, то я рву обертку и уплетаю его прямо на месте.
Он потрясенно смотрел на нее. Пальцы его рефлекторно сжались, словно если он не будет достаточно крепко держать ее, то ее могут украсть у него в эту самую секунду, когда они сидят рядом. Он подался ближе, снял с ее плеча нежный лепесток и прижал его к губам. А потом глубоко, испуганно вздохнул и спросил:
– А ты можешь научить меня, как это делается?
Ее фантастические золотые глаза расширились.
– Ой, Роик! Более деликатно высказанного предложения мне в жизни слышать не приходилось! Как красиво… – Она неуверенно помолчала. – Э… Это ведь действительно было предложение, да? Я не всегда уверена, что говорю по-барраярски.
Окончательно перепугавшись, он выпалил, как он надеялся, по-солдатски:
– Мэм! Да, мэм!
Это принесло ему широчайшую клыкастую улыбку – не из тех, что ему уже приходилось видеть. И ему тоже захотелось завалиться на спину – только желательно не в сугроб. Он осмотрелся. Неярко освещенная комната была усеяна брошенными тарелками и рюмками. Из соседней комнаты доносились негромкие разговоры. Где-то в более далеком помещении часы тихо вызванивали время. Роик не пожелал сосчитать их удары.
Они парили в пузырьке убегающего времени – живое тепло в сердце лютой зимы. Он подался вперед, поднял лицо, обвил руками ее теплую шею, притянул ее голову ближе. Это оказалось легко. Их губы соприкоснулись, слились.
Через несколько минут он дрожащим голосом потрясенно выдохнул.
– Ого!
А еще спустя несколько минут они поднялись наверх, держась за руки.