– ЛОГАН! – кричу я.
Я тяну все сильнее и трясу его, опасаясь, что хаммер может взорваться в любую минуту. Постепенно он начинает приходить в себя. Он моргает и смотрит по сторонам.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
Он кивает. Он выглядит изумленным, испуганным, но не ранен серьезно.
– Я не могу выбраться, – произносит он слабым голосом. Он борется с загнувшимся металлом на ремне безопасности.
Я влезаю внутрь, перегибаюсь через него и бью по застежке. Ее заело. Я гляжу через плечо и вижу, что фанатики уже совсем близко. До них пятьдесят метров и они становятся все ближе. Обеими руками я нажимаю на застежку изо всех сил, покрываясь потом от напряжения. Давай. Давай!
Неожиданно застежка открывается и ремень слетает с Логана, который, освобожденный, ударяется головой. Он начинает выбираться.
Как только Логан садится, его глаза вдруг широко открываются, он протягивает руку и грубо отодвигает меня. Другой рукой он поднимает пистолет, целится на что-то у меня за головой и стреляет, оглушая меня. В ушах у меня звенит.
Я поворачиваюсь и вижу, что он убил фанатика, который был в полуметре от меня. А остальные всего метрах в тридцати.
Фанатики быстро приближаются. А пути отступления нет.
Я быстро размышляю. Гранатомет лежит в снегу, в паре метров от тела мертвого фанатика. Он выглядит нетронутым, будто из него никогда не стреляли. Я подбегаю к нему с колотящимся сердцем. Я надеюсь лишь на то, что он работает – и что я смогу понять, как он работает в ближайшие несколько секунд.
Я падаю на колени в снег, подбираю его замерзшими руками и кладу себе на плечо. Я нахожу курок и целюсь на толпу, которая едва ли в двадцати метрах от нас. Я закрываю глаза, молюсь, чтобы он сработал, и жму на курок.
Я слышу громкий свистящий звук и через мгновение меня отбрасывает назад, повалив с ног. Приклад ударяет с такой силой, что я отлетаю метра на три назад, и приземляюсь на спину в снег. Раздается взрыв.
Я поднимаю глаза и пребываю в шоке от того, какой нанесла урон: мне удалось попасть прямо в толпу, в ее ближайший ряд. Там, где секунду назад были сотни человек, теперь нет ничего, кроме разбросанных по снегу тел.
Но времени праздновать мою маленькую победу нет. Со станции метро неподалеку уже выбегают десятки новых фанатиков. У меня больше нет гранатомета и я не знаю, что еще можно сделать.
Я слышу сзади себя звук удара о металл и вижу Логана, стоящего на крыше хаммера. Он поднимает ногу и пинает пулемет, установленный на его кузове. Наконец, тот слетает, и он подбирает его. С пулемета свисает лента с патронами, которую он вешает себе на плечо. Оружие массивное, созданное для крыши автомобиля, а не для носки, и выглядит так, будто весит больше двадцати килограмм. Он держит его обеими руками и, каким бы большим он ни был, я вижу, что пулемет перевешивает. Он пробегает мимо меня и целится в новую толпу фанатиков. Стреляет.
Шум пулементной очереди, прорезавшей падающий снег, оглушает меня. Эффект потрясающий: огромные пули разрывают приближающуюся толпу надвое. Тела падают как мухи, куда бы ни навел Логан свое оружие. Наконец, он перестает стрелять и мир снова погружается в спокойную снежную тишину. Мы убили их всех. По крайней мере пока в поле зрения нет ни одного фанатика.
Я оглядываю всю картину разрушения: разбитый черный школьный автобус, нарвавшийся на гранатомет, разбитый желтый автобус, лежащий на боку, все еще горящий, повсюду тела, и каркас нашего хаммера рядом с нами. Это похоже на сцену военного сражения.
Я смотрю на следы другого автобуса, того, в котором сейчас Бри. Он повернул налево к Флэтайрону.
Я выбрала не тот автобус. Это несправедливо. Это просто несправедливо.
Пока я смотрю на эту сцену и перевожу дыхание, я думаю лишь о Бри, об этих следах. Они ведут к ней. Мне нужно пойти по ним.
– Бри на другом автобусе, – говорю я, показывая на следы. – Мне нужно найти ее.
– Как? – спрашивает он. – Пешком?
Я осматриваю наш хаммер и понимаю, что он никуда не годится. Другого выбора нет.
– Видимо, да, – говорю я.
– Сипорт по меньшей мере в пятидесяти кварталах к югу, – говорит Логан. – Очень долгая прогулка – и в опасном месте.
– У тебя есть другие идеи?
Он пожимает плечами.
– Назад пути нет, – говорю я. – По крайней мере, для меня.
Он изучающе смотрит на меня, раздумывая.
– Ты со мной? – спрашиваю я.
Наконец, он кивает.
– Пошли, – говорит он.
* * *
Мы бок о бок идем по снегу по следам автобуса. Каждый шаг отзывается вспышкой ада в моей опухшей лодыжке, которая кажется уже отдельным от моего тела организмом. Я хромаю, изо всех сил стараясь не отставать от Логана. Он придавлен тяжелым пулеметом и сам идет не слишком быстро. Снег все еще стоит стеной, ветер хлещет нас им прямо по лицу. Что-что, а буря все усиливается.
Через каждые несколько шагов перед очередным зданием выскакивают новые фанатики и бегут к нам. Логан стреляет в них, когда они приближаются, мгновенно подкашивая их. Они все падают в снег, окрашивая его красным.
– Логан! – кричу я.
Он поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть небольшую группу фанатиков, атакующих нас сзади, и положить их. Я молюсь, чтобы у него хватило патронов, чтобы мы смогли дойти до туда, до куда нам потребуется. В моем пистолете осталась всего одна пуля, мне надо сохранить ее для безвыходной ситуации. Я чувствую себя беспомощной и жалею, что у меня нет патронов.
Когда мы проходим еще один квартал, несколько фанатиков выскакивают из-за здания и нападают на нас одновременно. Логан стреляет, но не видит другого фанатика, атакующего нас с другой стороны. Он приближается слишком быстро, и Логан не успел бы выстрелить в него.
Я срываю с пояса нож, прицеливаюсь и кидаю его. Он входит в лоб фанатика и тот падает прямо к ногам Логана.
Мы идем дальше по Бродвею, ускорившись и передвигаясь так быстро, как можем. Пока мы идем, толпы фанатиков, кажется, постепенно редеют. Может быть, они видят, сколько вреда мы причиняем и боятся подходить. Или же они просто ждут своего часа. Они вероятно знают, что у нас кончатся патроны и в конце концов нам некуда будет идти.
Мы проходим 19-ю, затем 18-ю, затем 17-ю…и неожиданно небо раскрывается. Юнион-сквер. Площадь, когда-то такая ухоженная, теперь превратилась в огромный заброшенный парк, заполненный деревьями и сорняками высотой по пояс, торчащими повсюду из снега.
Я оглядываю ее и вижу, что Барнс&Нобл, который я раньше так любила, все еще стоит там. Я помню дни, когда брала туда Бри – мы поднимались на эскалаторе и пропадали там часами. Я в ужасе вижу, что от него ничего не осталось. Его старая ржавая вывеска лежит лицом вниз на земле, наполовину покрытая снегом. Через окна видно, что на полках не осталось ни одной книжки. На самом деле просто невозможно представить, каким он был раньше.