Мария была смущена, но счастлива. Она широко улыбнулась и стеснительно протянула руку.
«Я – Мария», – сказала она Сейджу.
Он, явно не желая показаться грубым, пожал её руку. Мария же пожала его пальцы уж слишком сильно, не переставая при этом идиотски улыбаться.
«Я знаю, – сказал он. – Мне только что сказали. Рад познакомиться».
Скарлет села рядом с Марией, расстроенная, но гордая тем, что могла считать себя хорошей подругой. Напротив неё сразу сел другой парень.
О, нет, подумала она. Только не он.
Спенсер. Он был ботаником с покрытым угрями лицом и застёгнутой на все пуговицы рубашкой. Он улыбнулся Скарлет, обнажив скобки.
«Привет, Скарлет», – шепеляво сказал он.
Спенсер был милым парнем, но он совсем ей не нравился, хотя Скарлет не хотелось ранить его чувства.
«Привет, Спенсер», – сухо ответила она.
«Получается, что мы с тобой партнёры, да?» – гордо сказал он.
«Получается, что так», – ответила Скарлет.
Скарлет сидела, сгорая внутренне и надеясь, что Мария оценила ту огромную жертву, на которую она пошла ради неё.
Боковым зрением Скарлет видела Сейджа. Как ни странно, он не обращал на Марию никакого внимания, а вместо этого смотрел по диагонали, на Скарлет. Его интерес к ней был очевиден, и Скарлет покраснела. Мария наверняка тоже это заметила, и Скарлет знала, что подобное открытие должно огорчить подругу.
«Ты уже слышал о завтрашних танцах?» – Мария спросила Сейджа.
Скарлет наблюдала за его реакцией. Его лицо ничего не выражало. Видимо, он просто не хотел выводить Марию из себя.
«Слышал», – ответил он, более не распространяясь на эту тему.
Скарлет гадала, хватит ли у подруги смелости задать ещё один вопрос и напрямую пригласить его на бал. Повисла неловкая тишина.
Скарлет услышала, как Мария нервно сглотнула. Было видно, что она слишком нервничала, чтобы задать свой главный вопрос.
«Итак, класс, – прокричал мистер Сперроу. – Парни, вы, конечно же, будете читать за Ромео, а девушки – за Джульетту. В этой сцене Ромео и Джульетта встречаются на роскошном балу. Они впервые видят друг друга. Это любовь с первого взгляда, и хотя они не знакомы, в своих первых репликах они выражают вечную любовь друг к другу. Как вы понимаете, сами танцы мы воссоздавать не будем».
Ученики засмеялись.
«Но, – продолжил учитель, – постарайтесь читать ваши слова с выражением. Почувствуйте себя Ромео и Джульеттой. Прочувствуйте язык произведения. Подумайте, есть ли разница в его звучании, когда вы читаете про себя и вслух? Этим мы займёмся до конца урока. Вы можете начинать».
Кабинет погряз в несвязном хоре голосов, потому что все принялись читать свои реплики.
«Её сиянье факелы затмило. Она, подобно яркому бериллу в ушах арапки, чересчур светла…», – начал читать Спенсер, обращаясь к Скарлет.
Он говорил в нос и читал так сухо, что Скарлет с трудом удавалось сдержать улыбку. Это было худшее прочтение сцены, которое ей приходилось слышать, да и в словах Спенсера совсем не чувствовалась романтика – он произносил реплики без эмоций, словно их читал компьютер. Скарлет закусила губу, заставляя себя сохранять спокойствие и не улыбаться, чтобы его не смущать.
Она быстро и монотонно прочла свою реплику.
Мельком взглянув в сторону Сейджа, она увидела, что он тоже на неё смотрит.
«Любил ли я хоть раз до этих пор? О нет, то были ложные богини. Я истинной красы не знал доныне», – с интонацией прочёл он, обращаясь к ней и вкладывая в каждое слово значение и смысл.
Ошибки не было: Сейдж смотрел прямо на Скарлет, когда читал свои слова.
Её сердце забилось быстрее. Она взглянула на Марию, гадая, заметила ли та то, что видела сама Скарлет. К счастью для неё, Мария так нервничала, что зарылась с головой в книгу, боясь даже взглянуть на Сейджа. Она ничего не видела, но видела Скарлет. Сейдж читал эти строки для неё. Для Скарлет.
«Святой отец, пожатье рук законно. Пожатье рук – естественный привет. Паломники святыням бьют поклоны», – прочла она. Скарлет ничего не могла с собой поделать: читая строки из Шекспира, она смотрела на Сейджа и читала их ему.
«Это не та строка! – громко поправил её Спенсер. – Ты прочитала не ту строку!»
Покраснев, Скарлет перевела взгляд на своего партнёра. Вот зануда. Он был невыносим, да ещё и нарушил такой момент.
«К угоднице спаломничают губы и зацелуют святотатства след», – прочёл Сейдж, опять глядя на Скарлет.
В это мгновение Мария подняла глаза и всё поняла. Она осознала, что Сейдж смотрел не на неё, а на Скарлет. Она сильно покраснела от злости.
Прозвенел звонок, и все поднялись с мест. Мария схватила свои книги, засунула их в рюкзак и промчалась мимо Скарлет.
«Я считала тебя подругой», – на ходу прошипела она.
Скарлет была так расстроена, что не знала, что ей делать и как отвечать. Она пошла вслед за Марией, чтобы поговорить, но та уже исчезла, выбежав из кабинета. Хуже Скарлет не чувствовала себя никогда.
«Скарлет, это было классно!» – раздался высокий, гнусавый голос.
Обернувшись, Скарлет увидела не в меру близко стоящего Спенсера. Он улыбался, и его скобки были прямо у лица Скарлет. Изо рта у него пахло колбасой.
«Нам стоит больше времени проводить вместе!»
Он стоял и улыбался, наклоняясь всё ближе, пока не оказался всего в нескольких сантиметрах от неё. Скарлет резко и брезгливо отвернулась, а потом изворотливо нагнулась, чтобы взять свои книги. К счастью, Спенсер, наконец, ушёл.
Теперь Скарлет была в ещё большем бешенстве – своим поведением Спенсер мог отпугнуть Сейджа.
И тут она вдруг услышала голос – мягкий, нежный, низкий мужской голос.
«Твоя подруга расстроилась», – сказал Сейдж.
Скарлет подняла глаза и с облегчением отметила, что он по-прежнему был здесь.
«Ты не сделала ничего плохого. Она мне никогда не нравилась. Мне нравишься ты».
Скарлет остановилась и посмотрела ему в глаза. Земля уходила у неё из-под ног. Он словно читал её мысли.
«Прости, – на одном дыхании сказала Скарлет, – но она – моя подруга, и ты ей нравишься».
«Но она не нравится мне», – ответил Сейдж.
Скарлет сгорала от желания спросить его почему. Почему она ему нравилась? Откуда он был так в этом уверен? Разве так бывает? Они ведь даже не знают друг друга!
Скарлет очень хотелось поговорить с Сейджем, задать ему свои вопросы, остаться здесь и побыть с ним наедине. Ей не хотелось уходить из кабинета.
Но всё это было невыносимо – её разрывали противоречивые эмоции, и ей казалось, что она предаёт Марию, даже разговаривая с Сейджем.