«Куда теперь?» – спросил Штеффен.
«Иного пути, кроме как двигаться вперед, нет. Мы должны идти по тропе перед нами», – сказала Гвендолин.
«Но здесь нет тропы», – возразил Абертоль.
«Тогда мы должны проложить свою собственную», – ответила девушка.
Она пошла через курганы, и ее спутники последовали за ней. Они все шли вперед между ледяными курганами, каждый из них нервничал, пересекая незнакомый ландшафт.
Продвигаясь все глубже и глубже в это место, Гвендолин ощущала предчувствие чего-то дурного, снова и снова спрашивая себя, не было ли это плохой идеей. Находится ли Аргон здесь, внизу? Найдут ли они его?
Ослепляющий ветер и снег прекратились и, по крайней мере, Гвендолин была благодарна за то, что небо было видимым. Но она была покрыта синяками и ушибами, все ее тело изнывало от боли, она продрогла до костей, испытывая усталость от долгой ходьбы. Она не знала, сколько они все смогут выдержать. Со временем им придется разбить лагерь и попытаться разжечь огонь в этом богом забытом месте. Она не знала, возможно ли это, у девушки начали появляться видения о том, что они все здесь замерзнут до смерти, затерянные навсегда в этой долине захваченных душ.
Гвен нужно было прогнать все эти мысли из своей головы, ей нужно каким-то образом отвлечься.
«Расскажи мне историю», – попросила она, повернувшись к Штеффену, пока они продолжали идти. У нее зуб на зуб не попадал. Девушка отчаянно нуждалась в чем-то – в чем угодно – что сможет отвлечь ее разум от холода, от мыслей об опасности. Она знала, что иногда истории могут быть такими же питательными, как пища, вода или тепло.
«Историю, миледи?» – спросил Штеффен, у которого тоже зуб на зуб не попадал.
Гвен кивнула – она слишком замерзла, чтобы говорить.
«О чем угодно», – произнесла она.
Они продолжили путь в тишине, лед хрустел под их сапогами. Молчание было таким продолжительным, что Гвен задавалась вопросом, ответит ли ей Штеффен когда-нибудь.
Затем, наконец, Штеффен заговорил:
«Когда я был молод», – сказал он. – «Я мечтал стать воином – как и другие мальчики. Разумеется, этого не могло случиться, учитывая мое тело. Они смеялись надо мной. У меня не было такого тела, как у них, не было такого роста, силы, внешности – ничего из этого. Я не подходил на роль воина, и они не давали мне места для тренировок. Поэтому вместо этого мои родители решили сделать меня слугой всей семьи».
Штеффен вздохнул.
«Я служил им всем, и это были тяжелые годы. Но они не смогли сломить мой дух. В конце дня, после того, как я весь день работал на всех, после того как я обслуживал и убирал после всех них, после того, как все уходили спать и делать больше было нечего, родители не могли контролировать меня. Я проскальзывал на улицу, отправлялся в горы при лунном свете и сам сделал себе лук из лучших палок, которые только смог найти. Местный плотник был хорошим человеком, он хорошо относился ко мне, в отличие от других, и он научил меня, как сделать лук. Моя работа впечатлила его и со временем он давал мне лучшие остатки из своей мастерской, и я делал все лучшие и лучшие луки».
«Вскоре я стал делать лучшие луки в городе, луки, которые не мог делать даже сам плотник. Оказалось, что у меня есть талант. Он давал мне стрелы, и я самостоятельно учился. Я практиковался каждую ночь при лунном свете, пока не стал лучшим стрелком в нашем городке – а вскоре и в нашем регионе».
Штеффен снова вздохнул.
«Конечно, моя семья ничего об этом не знала. Я не мог им рассказать. Они стали бы смеяться надо мной или отобрали бы у меня все это, потому что они никогда в меня не верили. Но однажды они нашли мой лук».
Штеффен замолчал, нахмурившись, опустив глаза вниз, и Гвен видела, что эта история причиняет ему боль. Он продолжал идти в тишине, которую нарушал только хруст льда под их сапогами, и Гвен не знала, продолжил ли он.
Наконец, Штеффен поднял подбородок и посмотрел на лед стеклянными глазами, словно всматривался в свое прошлое.
«Лук находился под моей кроватью», – продолжал Штеффен. – «И каким-то образом один из моих братьев нашел его. Он поднял его вверх и спросил всех, кому принадлежит этот лук, и они все посмотрели на меня. Они обвинили меня в том, что я украл его. Моя мать потащила меня в местный замок, чтобы меня посадили в колодки, пока об этом не услышал плотник и не объяснил им, что этот лук сделал я сам. Моя семья отнеслась к этому скептически. Они никогда и подумать не могли о том, что я способен что-либо сделать».
«Мои братья отобрали у меня лук и потребовали от меня доказательства того, что я умею пользоваться им. Я был рад подчиниться, но мои братья выхватили у меня лук и настояли на том, что они хотят попытаться первыми. Они все неуклюже стреляли по мишеням, ни разу не попав. Когда они устали от этого, то пришла моя очередь. Одним ударом вдвое дальше, чем это делали они, я сделал идеальный выстрел в мишень, что не удалось им».
«Мой отец, вместо того чтобы аплодировать, рассвирепел. Он вышел вперед, взял лук и сломал его о свое колено. Я до сих пор помню тот треск, как-будто треснуло мое сердце. Это разбило мне сердце и сломало мой дух».
Штеффен вздохнул и повернулся к Гвен.
«С тех пор мой дух сломлен, миледи. Он был сломлен, пока я не встретил Вас, пока Вы не дали мне второй шанс в жизни. Тогда я почувствовал, что мой дух восстановлен. Пока я не встретил Вас, я больше никогда не брал в руки лук».
На Гвендолин нахлынули чувства, когда она слушала историю Штеффена, она забыла о холоде, об усталости, обо всем. Она сгорала от сострадания по отношению к нему, и вместе с тем испытывала гордость. Каким-то странным образом эта история роднила ее со Штеффеном – по крайней мере, с его страданиями. Девушка подумала о своем собственном страдании от руки МакКлауда, о том, как она проявила упорство, о том, что дух может выстоять. Они не смогут сломать тебя, если ты не позволишь им. Гвен осознала, что если ты сможешь продержаться достаточно долго, то однажды встретишь кого-то – даже если это будет всего лишь другой человек – кто увидит тебя таким, какой ты есть, кто возродит твою веру в человечество и восстановит твой дух».
«Спасибо», – поблагодарила Гвендолин Штеффена.
Они продолжили свой путь, пробираясь все дальше в этот странный мир, проходя мимо ледяных курганов, когда Гвен вдруг заметила движение. Она остановилась, краем глаза увидев внезапное движение – что-то скользило по льду.
«Вы это видели?» – спросила она остальных.
Ее спутники остановились рядом с ней и все посмотрели на ландшафт, всматриваясь между курганами.
«Я ничего не видела», – ответила Алистер.
Но внезапно Крон начал рычать, ощетинившись, осторожно выходя вперед, по одному шагу за раз, и Гвен поняла, что она права – она что-то видела. Это было нечто длинное и белое, и оно скользнуло между курганами. Девушка оглянулась и впервые с момента своего нахождения здесь, внизу, она почувствовала страх.