– Она на склоне стоит, – сказал Гарет, поворачиваясь лицом к толпе воинов и удерживая их взглядом на расстоянии. – Заведешься на ходу.
Вики вскарабкалась наверх, влезла внутрь через водительский люк, а Гарет сунул в рот сигарку, чиркнув спичкой о ноготь большого пальца. Это маленькое представление на секунду отвлекло внимание враждебно настроенного воинства – всадники неотрывно смотрели на его руки, пока он подносил горящую спичку к сигарке, а потом выпустил в их сторону длинную струю синего дыма.
Машина медленно покатилась вперед, и Гарет легко вспрыгнул на подножку, держа сигарку во рту, и насмешливо отсалютовал воинам. Ни один из них не произнес ни слова, пока броневик набирал скорость. Так продолжалось мили две. Потом, не отрывая взгляда от дороги, Вики сказала Гарету, стоявшему в башне позади нее:
– А ты даже не испугался…
– Да я был просто в панике, старушка. В полном ужасе.
– А я тебя однажды трусом обозвала…
– Это точно.
– Как ты там вообще оказался?
– Я поднялся наверх, присматривал для нас подходящие оборонительные позиции, чтоб выстоять против этих милых итальяшек. Увидел, как твои преданные телохранители сматывают удочки, и пошел поглядеть, в чем дело.
Дорога перед Вики расплылась в потоке слез, и ей пришлось затормозить. Потом она никак не могла припомнить, каким образом все произошло, но, чуть придя в себя, она обнаружила, что находится в объятиях Гарета и изо всех сил прижимается к нему и трясется от жутких рыданий.
– Ох, Боже, Гарет, как я тебе обязана! Чем я смогу тебе отплатить?
– Ну, я уверен, ты что-нибудь придумаешь, – пробормотал он, держа ее в опытных руках, в таком успокаивающем и таком надежном и безопасном объятии.
У нее возникло чувство, что ей совсем не хочется покидать эти объятия, она подняла лицо и подставила свои губы для поцелуя; на его лице, всегда насмешливом, появилось выражение нежности.
Губы стали еще одним сюрпризом – они были теплые и мягкие, они пахли мужчиной и горьким ароматом его сигарок; ей и в голову раньше не приходило, какой он высокий и привлекательный. Она всхлипнула, свободно и сладострастно вздохнула и вздрогнула – такого возбуждения она не испытывала ни разу за всю свою жизнь.
Пробудившийся в ней журналист в первый момент попытался проанализировать причины столь внезапной вспышки страсти, и она сразу поняла, что это результат ужасов вчерашней бессонной ночи, усталости и сегодняшних чудовищных испытаний. После чего перестала над этим размышлять и позволила чувствам захватить все тело.
Лагерь армии раса у подножия ущелья Сарди растянулся на четыре мили под сенью акаций, представляя собой огромное скопление живых существ, едва слышно гудящее, как пчелиный улей в середине солнечного дня, уже успев окутаться синеватым дымом горящих дров и смрадом конского пота и навоза.
Для своего лагеря Гарет и Джейк выбрали отдельное местечко в более густой и тенистой части зарослей акаций, под высоким водопадом, где река Сарди низвергалась с последнего горного уступа на равнину и образовывала темную волнующуюся заводь, в которой Вики могла теперь смыть грязь и мерзость и с тела, и с души.
Уже почти стемнело, когда она выбралась на берег и вернулась в лагерь, с мокрыми волосами, закрученными в полотенце, неся сумку с выстиранным бельем. Гарет сидел на поваленном стволе возле дымящегося костра, присматривая за кусками мяса, которые жарились на углях. Он подвинулся, освобождая ей место на бревне рядом с собой, и предложил жестяную кружку скотча с теплой водой, которую она с благодарностью приняла. На вкус напиток оказался совершенно замечательным.
Они сидели в полном молчании, почти не касаясь друг друга, и наблюдали, как быстро опускается африканская ночь. Они были одни, и едва слышные голоса, доносившиеся из основного лагеря внизу, лишь подчеркивали их одиночество.
Джейк, старый рас и Грегориус взяли две бронированные машины и отправились вместе с верблюжьим патрулем на разведку в сторону Колодцев Чалди. В этом же рейде Джейк должен был начать учить новых пулеметчиков стрельбе из «виккерсов». Гарет как военный эксперт был оставлен на месте – ему поручили следить за входом в ущелье и найти места для оборонительных позиций на случай вынужденного отступления вверх по ущелью под нажимом итальянцев. Именно этим он и занимался, когда столкнулся с Вики и конниками галла.
Сидя теперь у костра под темнеющим небом, которое вмиг стало черным, наполовину закрытое возвышающимися вокруг горами, Вики смутно сознавала, что ею овладело чувство полной покорности, полного принятия того, что арабы именуют «кисмет» [26] , словно сама судьба подготовила этот момент, и любое усилие уйти от неизбежного представлялось чрезмерным и ненужным.
Они были одни, и так оно и должно было быть. Огромное физическое возбуждение и чувство глубочайшей признательности, которое девушка испытала раньше, когда они оторвались от угрожающей орды галла, все еще не оставляло ее – оно по-прежнему заполняло все ее тело и душу, горело в памяти, словно негаснущий огонь.
Она съела немного жареного мяса, едва чувствуя его вкус и не глядя на мужчину, сидевшего рядом, ощущая его присутствие такое близкое, что она чувствовала исходящее от его тела тепло, и оно было подобно ласковому прикосновению ветра, веющему из пустыни.
Она чувствовала на себе его взгляд. Вики больше не могла делать вид, что не замечает его, и посмотрела ему прямо в глаза.
Красноватый отблеск от углей усиливал четкие и правильные черты его лица, золотил и без того рыжевато-золотистые волосы. В этот момент она была абсолютно уверена, что это самое красивое человеческое существо, которое она когда-либо встречала, – и ей потребовалось немалое усилие, чтобы оторвать от него взгляд.
Она встала и пошла к палатке, чувствуя, как сильно, словно дикий зверек, старающийся вырваться из клетки, стучит в груди сердце и как шумит в ушах от прилива крови.
Внутри палатки слабо мерцали отсветы костра, проникавшие сквозь брезент, и она не стала зажигать лампу, просто медленно разделась в полумраке и небрежно бросила одежду на складной стул у входа. Потом улеглась в свою узкую постель, и шерстяное одеяло показалось ей очень грубым, так оно кололо обнаженную кожу на спине и ягодицах. Каждый вдох теперь давался с трудом, и она лежала, неподвижно замерев и стиснув руки, почти в страхе, но при этом чуть не испуская ликующие вопли. Подперев голову единственной подушкой, Вики смотрела на собственное тело, словно видела его в первый раз. Смотрела с чувством удивления и восхищения, как каждый вдох и выдох колышет ее набухшие груди и как соски медленно твердеют и все больше поднимаются вверх, постепенно темнея.
Она услышала скрип песка под приближающимися шагами Гарета, и у нее перехватило дыхание. Вики даже в страхе показалось, что она сейчас задохнется и умрет. Потом полог палатки откинулся в сторону, и он, наклонившись при входе, вошел и выпрямился, запахнув полог за собой.