– Шрапнель! – заорал он. – Заряжать шрапнелью, взрыватель дистанционный! Накроем их сверху! – И он побежал от орудия к орудию, повторяя приказ каждому заряжающему и наводчику, подкрепляя распоряжения ударами трости. – Новая цель – массовое скопление конницы! Дистанция две с половиной тысячи метров! Беглый огонь!
Эфиопские лошадки были небольшого роста, косматые и верткие животные, выведенные для условий горной местности, где они могли бы уверенно скакать по крутым тропинкам, но к продолжительной погоне по открытым равнинам они приспособлены не были. Помимо того, они уже несколько недель кормились лишь пересохшей горькой травой с пустынных пастбищ и вследствие этого к настоящему моменту почти исчерпали все свои запасы сил и энергии.
Первый шрапнельный снаряд разорвался в пятидесяти футах над головами передовых всадников. В воздухе возникло нечто напоминающее гигантскую хлопковую коробочку, внезапно раскрывшуюся и выбросившую в молочно-синее небо очень красивый и смертельно опасный цветок. Резкий разрыв прозвучал как щелчок огромного кнута, словно небо разверзлось с жутким, оглушительным треском, и воздух тотчас со свистом распороли бешеные стаи шариков шрапнели.
От первого разрыва около дюжины лошадей полетели кувырком на землю, выбросив из седел своих всадников. А небо уже заполнилось смертельными белыми комками разрывов, похожими на клочья хлопка, и непрерывный треск и грохот заставил пони броситься врассыпную. Всадники низко пригибались к шеям коней или свешивались с седел, зависая под брюхом лошадей. То тут, то там какая-нибудь особенно храбрая и отважная душа решалась высвободить ноги из стремян и подхватить с земли пару упавших товарищей, дав им возможность ухватиться за ремень или стремя, и благородные маленькие пони, напрягаясь изо всех сил, уносили прочь тройную ношу. Через несколько секунд вся эфиопская армия и единственная оставшаяся целой бронированная машина бросились назад, отступая так же стремительно, как только что бежала от них итальянская моторизованная колонна, которая по-прежнему стремилась обратно к Колодцам Чалди. Поле боя осталось за Кастелани и его артиллерией. И застрявшим там экипажем «Горбатой».
Сидя в укрытии, под защитой разбитого корпуса броневика, Гарет Суэйлс смотрел, как тают его надежды на спасение – конница уходила, исчезая вдали.
– Не стоит их винить, правда, не стоит, – сказал он расу. Затем посмотрел в ту сторону, где еще виднелась вторая бронированная машина. «Свинья Присцилла» стремительно обгоняла убегающую конницу.
– А вот Джейк – скотина, – бормотал он. – Он же видел нас; я уверен, что видел. – Был такой момент, когда «Свинья Присцилла» прошла всего в четверти мили от них, даже повернула прямо в их сторону и несколько минут двигалась именно так. – А знаешь, расси, старина, я почти уверен, что мы с тобой остались в дураках, как два козла отпущения. – Он поглядел на раса, который лежал рядом с ним как старая охотничья собака, загнанная до полного изнеможения; его грудь вздымалась как кузнечные мехи, а дыхание было резким и свистящим. – Ты бы вытащил изо рта эти свои зубила, старичок, а не то еще проглотишь их. Война на сегодня окончена. Теперь остается тихо и спокойно тащиться домой. Нам нынче предстоит до-о-олгий путь.
И Гарет Суэйлс перенес свое внимание на уже почти исчезнувший из виду броневик.
– Наш добросердечный Джейк Бартон бросил нас тут на произвол судьбы, а сам едет домой, где будет продолжать радоваться жизни. Как звали того парня, которого точно так же подставил царь Давид? Давай, расси, ты же эксперт по Ветхому Завету, как его звали? Урия, хеттеянин, так? – Он грустно покачал головой. Он уже был готов к самому худшему. – Должен тебе сказать, расси, я к подобным штучкам отношусь очень плохо. Я, правда, и сам, вероятно, поступил бы точно так же, но очень дурно истолковываю подобное, когда оно исходит от столь прямодушного и прекрасного гражданина, как Джейк Бартон.
Рас его не слушал. Он был единственным человеком из обеих армий, для кого бой не кончился. Он просто дал себе короткий отдых, как и положено воину столь преклонного возраста. И теперь одним махом вскочил на ноги, схватил свой меч и пошел прямо на центр итальянской батареи. Гарет был застигнут врасплох, так что рас успел преодолеть добрые полсотни ярдов из двух тысяч, что отделяли его от врага, прежде чем Суэйлс нагнал его. К несчастью, в этот самый момент один из итальянских наводчиков поднес к глазам бинокль и направил его на «Горбатую». Воинственность итальянских артиллеристов была обратно пропорциональна численности и отдаленности неприятеля, а все они в данный момент пребывали в состоянии бурного восторга от своей неожиданной и полной победы, что сама собой свалилась им прямо в руки.
Первый снаряд упал совсем рядом с корпусом «Горбатой», как раз когда Гарет нагнал раса. Гарет остановился и поднял с земли округлый булыжник размером с теннисный мяч.
– Ужасно виноват, старина, – задыхаясь от спешки, произнес он, зажав булыжник в правой руке. – Но нам и взаправду не следует туда тащиться.
Он сделал поправку на хрупкость старых костей и черепа раса и стукнул его камнем аккуратно и осторожно, почти нежно, целясь в сверкающее на солнце лысое и темное темечко повыше уха.
Рас рухнул, и Гарет подхватил его одной рукой под колени, другой – под плечи, словно это был спящий ребенок. Снаряды с грохотом продолжали падать и рваться вокруг, а Гарет бежал назад, в укрытие, прижимая потерявшего сознание раса к груди.
Джейк Бартон услышал грохот разорвавшегося позади снаряда и закричал наверх Грегориусу:
– По кому они теперь стреляют?
Грегориус взобрался повыше, высунулся из башни и поглядел назад. Развороченный кузов «Горбатой» был совершенно незаметен на таком расстоянии, казался просто еще одной кучей верблюжьей колючки или бесформенной грудой черных камней. Да он попадал в поле зрения обоих не менее пятидесяти раз за последние несколько минут, и ни один из них не понял, что это, но взрывы снарядов, ложившихся рядом с ним, поднимая вверх похожие на перья страуса фонтаны пыли и дыма, тут же привлекли внимание Грегориуса.
– Там мой дедушка! – озабоченно закричал он. – Их подбили, Джейк!
Джейк остановил машину, выбрался из водительского люка, сдул пыль с линз бинокля и навел их на фокус. В них тотчас крупным планом возник развороченный броневик, и он разглядел две фигуры: одну в шитом на заказ твидовом костюме и вторую в развевающейся шамма; они стояли, прижавшись грудью друг к другу, и на какой-то момент Джейку даже показалось совершенно невероятное: что они танцуют вальс посреди взрывающихся артиллерийских снарядов. Потом он увидел, как Гарет поднял тело раса с земли и, пошатываясь, потащил под прикрытие перевернутой машины.
– Надо их выручать, Джейк, – настойчиво твердил Грегориус. – Если мы их оттуда не вытащим, их убьют.
Вполне возможно, Джейк телепатическим образом уловил мысли Гарета, потому что на мгновение испытал сильное искушение, тут же сменившееся чувством вины. Он отчетливо понял вдруг, что любит Вики Камберуэлл, и сейчас у него появился легкий способ расчистить себе поле действий.