Лео задал вопрос не потому, что хотел знать ответ, а с целью подчеркнуть свою правоту. И она кивнула. Слишком много сходства для случайного совпадения. А потом спросила:
– Мы можем связаться с ее парнем?
Лео посмотрел на нее.
Он не улыбался. Наоборот. Смотрел серьезно, не сводя взгляда.
Был горд собой.
Кивнул.
А потом протянул ей листок с именем и телефонным номером.
– Я уже оставил ему сообщение.
Бледно-желтый квадратный листок бумаги с телефонным номером шведской ежедневной газеты стал одним из минимум двадцати похожих посланий, оказавшихся под толстой папкой, которую Альберт ван Дийк положил на письменный стол перед собой.
Он был уставший.
Нет. Не уставший, а полностью измотанный.
Опустился в свое жесткое офисное кресло и поудобнее устроился в нем. Оперся локтями о подлокотники и потер лицо рукам, испачканными штрихами от маркеров.
Чтение лекций давалось ему нелегко. Но он знал, что должен продолжать, ведь энергия и адреналин, получаемые, когда он стоял перед аудиторией, стараясь зажечь ее и держать в напряжении, не позволяли ему сдаться. В результате он уставал, но, как ни парадоксально, получал новые силы. И на короткие мгновения становился счастливым, по крайней мере, насколько подобное было возможно в его положении.
Его боль каким-то образом была двойной. Прошло уже более полугода, и ощущение, что воспоминания о Жанин стали притупляться и потихоньку расплываться, вновь возродили печаль по поводу ее отсутствия.
Где-то ведь она находилась. В этом он не сомневался.
Где-то она его ждала, а он не хотел забывать ее, во всяком случае, пока еще мог посодействовать тому, чтобы она вернулась.
Словно он уже не испробовал все.
Он попытался избавиться от этих мыслей, сконцентрироваться на чем-то новом.
За окном продолжалась жизнь, сегодня, как и во все другие дни, студенты болтали друг с другом, что-то громко обсуждали, бежали куда-то через двор, наверняка опаздывая на десять минут. Обычно он любил сидеть здесь. Слушать их разговоры, странствуя глазами по полкам в своем маленьком офисе, время от времени останавливать взгляд на корешке какой-нибудь из книг, оставшихся от кого-то, занимавшего комнату до него.
Однако это больше не приносило ему удовольствия. Он как бы очутился в другом измерении, казалось, все вокруг покрасили серой краской, и хотя все вроде бы осталось тем же самым, но не для него. Он не существовал больше, где бы ни находился.
Возможно, именно поэтому долго не замечал молодого мужчину, стоявшего в дверях и смотревшего на него.
Альберт выпрямился, прежде чем даже успел подумать, почему сделал это. Приподнялся в кресле, словно ему требовалось продемонстрировать свое уважение к помощнику, а не наоборот.
Оба чувствовали себя неловко от затянувшегося молчания.
– Я просто хотел сообщить, что тебе звонили несколько раз, – сказал в конце концов молодой человек.
Он показал на письменный стол и толстую папку, лежавшую на цветных квадратиках бумаги. Ему было чуть больше двадцати, но он казался подростком. И возможно, никогда не увидел бы университет изнутри, если бы не получил данную работу.
– Я заметил, – ответил Альберт. – Займусь этим потом.
– Я просто хотел убедиться, что ты видел.
– Было что-то еще?
Судя по всему, да. Но ассистент колебался, чувствовал себя не в своей тарелке, решил, что это может подождать, и покачал головой. Улыбнулся коротко и повернулся, собираясь покинуть комнату.
Альберт закрыл глаза.
– Ну. Еще одно дело.
Голос помощника звучал спокойно и уверенно, как раньше, но с новыми нотками, и Альберт посмотрел на него, заметил, что парень развернулся снова и стоял точно на том же месте, где и десять секунд назад.
– У нас перестали стучаться?
– Дверь была открыта, – пояснил ассистент.
– Ты сам не закрыл ее.
– Ну, вы же обычно закрываетесь, если не хотите, чтобы вас беспокоили.
Альберт задумался в поисках ответа, но спорить было особенно не о чем. Он жестом предложил сказать парню, что тот хотел.
– Ты знаешь тех, кто работал здесь до тебя?
Странный вопрос.
– О чем речь?
Ассистент покачал головой. Он держал перед собой конверт, запечатанный в воздушно-пузырьковую пленку. И явно стыдился начинать разговор, слишком поздно сообразив, что институтских руководителей не беспокоят подобной ерундой. Но он плохо знал правила и должен был кого-то спросить. И никто ведь не предупредил, что ему придется работать с выбитым из колеи шефом, который пребывал в состоянии глубокой депрессии и отказывался принять, что подруга бросила его.
– Ладно, ничего, – сказал он. – Наверное, письмо пришло сюда по ошибке, такой ведь не работает здесь. Я не знал, как мне поступить с ним.
– Ладно, – сказал Альберт. – Передай в охрану. А они либо переправят адресату, либо вернут отправителю. В наши задачи не входит заниматься поисками людей, не работающих у нас в отделе.
Ассистент кивнул. Поблагодарив за совет, развернулся во второй раз.
Альберт со своего стула наблюдал, как молодой человек положил конверт на свой письменный стол совсем близко от его двери и покинул его комнату. Затопал куда-то по своим делам.
Альберт посмотрел на часы. Было слишком рано для обеда, но это не имело значения.
Ему требовалось побыть одному. Письмо выглядело вполне хорошим предлогом, не хуже других.
Он поднялся, вышел из своего офиса.
– Знаешь, я возьму его с собой.
Он поймал удивленный взгляд ассистента, но даже не попытался объясниться. Просто забрал конверт, полный решимости найти спокойный уголок где-нибудь в библиотеке, или в кафетерии, или, пожалуй, за пределами здания, если не очень холодно. А потом направился в сторону лестницы.
И только тогда посмотрел, кто адресат.
Он бегом миновал охрану. Не собираясь оставлять послание. Явно с единственной целью выйти через высокие деревянные двери навстречу осеннему свежему воздуху и яркому дневному свету, чтобы разглядеть все как следует.
Стоя на лестнице, вспорол упаковку указательным пальцем. Весь дрожал от возбуждения, даже не почувствовал, когда плотная светло-желтая бумага до крови разрезала ему кожу.
Письмо было запечатано при помощи автоматической франкировальной машины. Без имени отправителя или каких-либо других отметок. На краю стояло «Берн» и вчерашняя дата.
А в качестве адреса: Университет Амстердама.
И далее: Эмануэлю Сфинксу.