— Вот Хелен со своим пони в Форкосиган-Сюрло — это наш дом за городом, на озере — а вот Саша гладит своего. Ксандер. То есть Алекс.
Неужели Майлз-сан такой невнимательный папа, что не может запомнить, как зовут его сына? Ведь мальчик у него только один. Не надо перебирать всех, пока не доберешься то того, кто его рассердил, как порой получалось у дяди Хикару с ним, Кеном и Тетсу. А вот пони действительно славные, вынужден был признать Джин: один светло-серый, другой — блестящий темно-коричневый, с черными носочками, хвостом и гривой и белой звездочкой на лбу. У них были влажные, темные, дружелюбные глаза, и они терпеливо сносили все, что с ними делали дети. Мина таращилась на снимки, открыв рот в неприкрытой зависти. Да и еще раз да — большой дом за городом, где есть много животных. Позади на снимках Джин видел кошек, собак, птиц, и кто знает, что еще за животные водятся в лесу на этих холмах? Рыбы в настоящем озере, а не просто в маленьком аквариуме, и, может, еще всякие ползающие местные диковины, живущие в ручьях… Больше, чем Джин когда-либо смел себе вообразить.
И все это принадлежит другим детям. Детям, у которых живы мама с папой. Как у детей дяди Хикару. Те, у кого есть родители, получают подарки. А те, у кого родителей нет — не получают, вот и весь урок. Он посмотрел на детей на снимке, на Майлза-сан, такого откровенно довольного и гордого, и понял, что Мина вот-вот расплачется. У него самого горло перехватило от зависти и нелепой злости. Ведь Майлз-сан не прятал специально свою семью от Джина, только чтобы сделать так больно сейчас?
— Отказаться их учить верховой езде я не посмел, — продолжил рассказывать Майлз-сан. — Призрак моего дела проклял бы меня за это… хотя старый черт и так это делает. Форы сложились как военная каста в Период Изоляции. Своего рода рыцари — или бандиты, смотря с какой стороны посмотреть. Но в любом случае — кавалеристы. Это традиция. — Он подчеркнул последнее слово особым образом, словно оно было странным на вкус. — В наши дни — совершенно бесполезный навык, но мы все равно его храним.
— Нам пора идти, — позвал Форлынкин, и Майлз-сан отозвался: — Да, — бережно убирая голокуб в карман, как очень дорогую для него вещь. И они ушли через сад к большому гаражу.
Джин с Миной переглянулись.
— Ну… — протянула Мина наконец. — А про пони я была права. — Она быстро поморгала и потерла покрасневшие глаза.
Джин мрачно воззрился на свою маленькую стопку денег, которая только несколько минут назад казалась ему огромной кучей возможностей.
— Ну вот, ничего хорошего, — сказала Мина. — Нет и не было. Может, нам лучше просто вернуться к тете Лорне и дяде Хикару.
«И прекратить бороться?»
— Ты-то можешь вернуться, — горько посетовал Джин. — А я — нет. Эй, погоди, тебе тоже нельзя — ты все разболтаешь!
Мина негодующе фыркнула, вскочила и пошла к дверям. На самом выходе из кухни она обернулась и припечатала:
— А у двух пони целых восемь ног, вот так!
С таким заявлением не поспоришь, подумал Джин.
Пока Джин теребил свою пачку денег, размышляя, можно ли ему самому взять что-нибудь поесть, в кухню зашел консульский клерк, чтобы налить себе чашку зеленого чая. Прислонившись к разделочному столу, он внимательно посмотрел на Джина, и тот поежился под его холодным взглядом.
— Вы ведь дети Лизы Сато? Активистки движения за криоправа?
— Э… да? — Джин не знал, насколько все нужно держать в тайне, но Мэтсон-сан и так уже был в курсе.
Мэтсон-сан отпил чая и нахмурился.
— Вообще-то никто мне никто ничего не говорил. Но, гм… хочешь, я вызову полицию для тебя и твоей сестры, пока барраярцы не вернулись? Я могу.
Джин взлетел на ноги, чуть не опрокинув стул, и в ужасе завопил: — Нет!!!
Мэтсон-сан дернулся, расплескал горячий чай, выругался, и, поставив чашку, потер ошпаренную руку о штанину.
— Это полиция забрала маму! — попытался объяснить Джин.
— Тогда, может, позвонить вашим родственникам?
— Нет! Это еще хуже.
— Э-э, — неуверенно протянул Мэтсон-сан. — Так значит, вас с сестрой не, гм… вас здесь не в плену держат?
— Конечно, нет! Майлз-сан нам помогает. — Джин вспомнил все, что случилось за последние дни, и поправился: — Пытается нам помочь. — Прозвучало совсем неубедительно и неблагодарно, тогда Джин добавил: — Больше нам помочь никто даже не пытался. — Теперь получилась чистая правда.
Мэтсон-сан почесал в затылке и скривился: — А-а. — Он снова взял свою чашку. — Что ж, если передумаешь, просто скажи мне, ладно? — Джин покосился на него сердито и перепугано, и Мэтсон-сан успокаивающе выставил ладонь: — Я тоже просто пытаюсь вам помочь.
Джину хотелось крикнуть «Не нужна мне такая помощь!», но с взрослыми так грубо разговаривать не принято, поэтому он решительно заявил:
— Ладно. Но я не передумаю.
Мэтсон-сан неловко пожал плечами и ушел обратно в свой кабинет. А Джин собрал свои деньги и сбежал прятаться наверх.
* * *
В криоцентре Сюзи находилось сейчас четыре человека, которых Майлз хотел расспросить, правда, трое из них были без сознания — спасибо Роику. Так что Майлзу пришлось начать с госпожи Сато.
Она сидела на узкой койке в изолированном боксе с прозрачными стенами и мягким светом, бледная и уставшая, но в целом — в весьма неплохой форме для человека, только что вернувшегося к жизни. Стройное тело поверх свежей больничной рубашки укутывал теплый стеганый халат, защищающий ее как от простуды, так и от любопытных глаз. Майлз подозревал, а скорее — знал по своему немалому больничному опыту, что для нормального душевного равновесия второе может быть даже важнее первого. Ако смыла с ее волос гель, и теперь они спадали с плеч шелковистой волной.
Майлз вошел в бокс. Интересно, как она его воспринимает: как угрозу или просто как странного человечка? По ее мрачному взгляду не скажешь. Он откашлялся и поправил маску.
— Добрый день, госпожа Сато. Меня зовут Майлз Форкосиган. — Он успокаивающе улыбнулся и тут же сообразил, что она не видит его губ. — Извините за маску. Но доктор Дюрона обещает, что скоро ваша иммунная система восстановится. Тогда в стерильной среде больше не будет необходимости, и вы сможете отсюда выйти.
— Вы врач? — Голос был хриплый, но отчетливый.
— Нет. Ваше оживление проводил доктор Ворон Дюрона, эскобарский специалист. Он работает на меня, — сообразил добавить Майлз. Объяснять ей детально, кто такой он сам, слишком долго и сложно.
— Я его уже видела. — Она сглотнула: отчасти от волнения, отчасти потому, что привыкала заново контролировать свое тело. — Где я? Мне сказали, что я в Норбридже. — Судя по голосу, она сомневается и не верит. Похоже, сейчас она вообще ничему не верит.
Майлз огляделся. Сквозь стеклянную стену бокса была видна только темная и пустая послеоперационная палата. Без окон, так что даже стену соседнего здания отсюда не увидеть.