— Лара, опять ты за свое, — говорит сестра, нахмурившись. — Я устала! Ты такая несерьезная! Сколько можно?
— Но… Ли! Я же хотела тебе помочь…
— Так ты точно не поможешь! — И Лиля выскакивает, громко захлопнув за собой дверь кухни. От удара рифленое стекло вылетает из двери и распадается на белесые осколки.
Лара проснулась на вскрике. В черноте ей еще слышался грохот, только это был не стекольный звон, а ночная гроза. От очередной вспышки молнии все вокруг озарилось белым светом, и джип снова содрогнулся от громового раската. Дождь барабанил по крыше.
Она задыхалась в рыданиях, мелко, всхлипами хватая воздух. Все ее тело содрогалось в конвульсиях, и она не сразу поняла, почему не может пошевелиться.
— Тише, тише, родная, все хорошо…
Голос был так ласков, и все утешал, уговаривал ее. Он был единственной нитью, держащей ее на краю все расширяющейся бездны. А потом она ощутила и руки. Надежные и крепкие, они обвились вокруг ее трясущегося тела, стискивая в объятиях, прогоняя завладевший ею страх. Только спустя несколько мгновений, приходя в себя от тяжкого сна, она осознала, что ее обнимает Егор.
— Не плачь, Кузнечик, ну что ты. Все хорошо, это просто сон…
Он держал ее в своих руках, трепещущую, сломанную, и укачивал, прижимая к груди, как укачивают маленького ребенка. Она зарыдала еще безутешнее, уткнувшись лицом в твердое плечо, в шею, уже ставшую влажной от ее слез, но пышущую теплом. Там под кожей билась живая горячая кровь, которую качало сильное сердце, Лара отзывалась на его пульс всем своим существом, будто сердце Егора проталкивало жизнь и в ее артерии тоже. От мужчины пахло так знакомо, так терпко и головокружительно, и Лара вдыхала и вдыхала его запах, ощущая, как все плохое отступает прочь.
Наконец ее рыдания иссякли. Лара еще всхлипывала, но все реже, пока схлопнувшиеся легкие не развернулись и она наконец не вдохнула с болезненным облегчением. Голову туманил чахоточный жар, но даже сквозь него девушка поняла, что умрет, если руки, сжимающие ее, сейчас ослабят хватку. Не осознавая, что делает, она с сумасшедшей надеждой подняла залитое слезами лицо к Егору.
Электрически белая вспышка озарила два лица, застывшие одно напротив другого мучительно близко, две пары безумных горящих глаз. Часы пропустили секунду. Все замерло, но гром тут же безудержно подстегнул время своим хлыстом, и небо раскололось с грохотом и треском, как недавно — витражное стекло. Егор выпустил Лару из объятий.
— Ты как, ничего? — пробормотал он. Его голос едва заметно дрогнул. Лара нащупала в подстаканнике бутылку воды и сделала несколько глотков.
— Нормально. Только больше не называй меня… так.
Лежа с открытыми глазами и слушая грозовые раскаты, Лара прокручивала в голове свой кошмар. В реальности история с борщом закончилась по-другому. Лара получила от Лили благодарный взгляд, бабушка Саша похвалила Лилю за то, что она все доела, и Лара заговорщицки подмигнула сестренке. Скандал разразился только утром. Оказалось, выливая суп в окно, девочка совсем забыла о натянутой снаружи сетке от комаров. И когда на улице стало светло, окно предстало во всей красе, залитое борщом, за ночь успевшим насмерть примерзнуть к сетке, раме и металлическому козырьку окна.
Несмотря на давнишний нагоняй от бабушки, сестры обычно со смехом вспоминали эту историю. А теперь Лара не могла смириться с тем, что во сне все закончилось так для нее безнадежно.
И до самого рассвета в лихорадочных видениях за нею неотступно следовало, жгло одно-единственное слово, вырвавшееся у Егора совершенно неосознанно, ее ласковое прозвище.
Дождь все не утихал. В мутной белизне утра, наступившего позже положенного, раздавалась лишь звонкая однообразная дробь о крышу, и можно было вообразить, что все происходит не в машине, а в какой-то хижине посреди леса, и вода льется сквозь прорехи кровли в подставленное ведро или жестяной таз. За несколько часов салон джипа выстудился, и кончик Лариного носа совсем замерз.
От недавних рыданий лицо опухло, в висок будто сверло ввинчивалось, и Лара предпочитала не думать, как она сейчас выглядит. Она вообще больше не могла думать. Лишь на мгновение взглянула наружу из своей темницы, чувствуя мучительное шевеление глазных яблок в глазницах, и с тихим стоном вновь зажмурилась. Она чувствовала на себе взгляд проснувшегося Егора, но не торопилась разрушать безмолвие, и даже не пошевелилась, не отвернулась, позволив ему изучать свое лицо, набрякшие веки в сиреневых прожилках, страдальческую складочку возле искусанных губ. Наверное, даже Лиля за все неполные тридцать лет не видела свою сестру в столь плачевном состоянии — и настолько часто. Да и не могла видеть, ведь это именно ее смерть повергла Лару в пучину. Истерики, рыдания, необдуманные слова, выжигающий гнев. Что ж, значит, такое Арефьеву выпало скорбное наследство, Лара в руинах, Лара-развалина. При этой мысли она неожиданно повеселела.
Очевидно, Егор тоже заметил в ней примету улучшения. Лара слышала, как он заворочался, совсем по-домашнему шмыгнул носом, включил двигатель и печку и заботливо направил на нее поток теплого воздуха. А затем вышел из машины.
У Лары было время прийти в себя и отогреться. Она вернула на место спинку сиденья, все еще кутаясь в спальник. Снаружи разразился настоящий потоп, нещадно хлестал дождь, потоки срывались с поникших, набухших ветвей и взбивали в пену лужи между корней деревьев на тропе.
Запрыгнув обратно, Егор отряхнул с волос воду мальчишеским движением. Его глаза возбужденно горели:
— Ну и погодка. Нам пора отсюда сматываться! С добрым утром.
Ее вялый ответ потонул в реве набравшего обороты двигателя. Энергично и мощно заработали дворники, длинными ладонями смахивая дождевую воду. Егор развернул машину и повел ее к выезду на гравий. Дорога уже маячила за деревьями, когда колеса мягко мазнули по глине, разболтанной дождем, и, несмотря на то, что нога Егора опустилась на газ, заднюю часть машины по инерции потащило в глиняное месиво.
— Да ладно! — не поверила Лара. Это было бы уже чересчур.
Джип надсадно ревел, колеса проворачивались в яме, с каждым новым оборотом выкапывая ловушку все глубже. Задний ход не принес никакого результата. Корпус машины содрогался, но не сдвинулся с места. Они увязли.
— Приехали… — поморщился Егор. Рука в неосознанном, но уже ставшем Ларе таким привычным жесте взъерошила влажные волосы. И вместо того чтобы сказать что-то по-женски едкое и стервозное, из разряда «а я предупреждала», что, конечно, было бы неправдой, Лара почувствовала, как сердце ее шевельнулось с затаенным, сладко-горьким чувством, которому здесь было вовсе не место.
Егор выскочил на улицу, быстро обогнул джип, заглядывая под колеса, и вернулся, окончательно вымокнув.
— Ладно, садись за руль, а я буду толкать.
— Толкать? — опешила Лара.
— Вряд ли здесь водятся эвакуаторы… У нас полный привод, должны выскочить. Давай-давай, а то дорога окончательно раскиснет!