— Скоро девять, — сказала Джен, взглянув на часы, — я думаю, мы можем идти.
Прежде чем Аткинс успел ответить, в дверь постучали, а затем на пороге показался седой мужчина в скромной, но вполне приличной одежде.
— Простите, но меня послали сюда, — обратился он по-французски к Джен и ее спутнику. — Я столяр Фогт. Мне сказали, что вчера меня спрашивал господин, оставивший свою карточку с адресом; из этого я заключил, что сам должен сюда явиться.
Аткинс, разумеется, не понял слов столяра, но Джен, превосходно знавшая французский язык, быстро перевела ему речь Фогта и сама ответила столяру по-немецки, чтобы дать возможность Аткинсу принять участие в разговоре.
— Вам сказали правильно: этот господин действительно вчера к вам приходил, но ему нужно было видеть молодого человека, который, как говорят, у вас работает. Он тоже немец, столярный подмастерье Франц Эрдман. Мы разыскиваем его и только что собирались снова к вам идти.
— Ах, вы ищете Франца? — воскликнул Фогт по-немецки. — Да ведь Франц уже два месяца как уехал! Сразу же после объявления войны он вернулся в Германию и там поступил в прусскую армию.
Джен побледнела от огорчения. Опять все напрасно! Однако это разочарование, которое подействовало бы на любого другого человека угнетающе, не обескуражило молодую девушку. Она гневно стукнула носком ботинка по полу, крепко сжала губы, и хотя не сказала ни слова, но по ее лицу было видно, что она намерена, несмотря ни на что, продолжать поиски.
Аткинс был менее сдержан и дал волю накипевшему недовольству.
— В армии? — повторил он. — Я убежден, что достославное прусское воинство включило в свои ряды все человечество. О ком ни спросишь — ушел в армию. Не сомневаюсь, что, когда мы найдем самого мистера Фореста, нам сообщат, что и он находится сейчас в армии.
Хотя столяр не понимал по-английски, но по тону Аткинса и по выражению лица молодой девушки догадался, что сведения о Франце очень огорчили его собеседников.
— Да, нас это тоже близко касается, — грустно заметил он. — Мне недостает Франца как хорошего работника, а моя дочь проплакала все глаза, думая о нем.
Осенью они собирались обвенчаться, но ничего не поделаешь. Как только объявили войну, Франц должен был вернуться на родину, а мы не хотели брать грех на душу и не стали его удерживать.
— Не хотели брать грех на душу! — с негодованием повторил по-английски Аткинс. — Слышали ли вы что-нибудь подобное? — обратился он к Джен. — Молодой человек сидит себе спокойно во Франции, вдали от опасности, никто его не призывает к исполнению воинского долга, он собирается здесь жениться, остаться навсегда во Франции и вдруг срывается с места и летит в Германию только потому, что объявлена война. Он оставляет невесту почти накануне свадьбы, бросает свое дело и, незваный, непрошеный, спешит на родину, чтобы пожертвовать жизнью из-за любимого Рейна! Долг перед родиной становится у немцев настоящей манией.
Джен почти не слушала того, что говорил Аткинс. Для нее вдруг блеснул луч надежды. Она быстро повернулась к столяру:
— Так, значит, молодой Эрдман был близок вашей семье? Он должен был жениться на вашей дочери? В таком случае, может быть, вы или ваша дочь знаете что-нибудь важное для нас из его прошлого. Мы надеялись получить у Франца Эрдмана некоторые сведения о его семье и были бы вам чрезвычайно признательны, если бы вы рассказали нам о ней то, что знаете.
— Ну, конечно, он довольно хорошо ознакомил нас со своими семейными делами, — ответил столяр. — Франц прожил в моем доме более двух лет, а любовь между ним и моей Мари началась чуть ли не с первых дней знакомства. Скажите, что вы хотите узнать, и я с удовольствием отвечу на ваши вопросы.
Аткинс отошел в сторону. Он видел, что Джен берет дело в свои руки, и предоставил ей свободу действий, тем более что не ожидал от этого разговора благоприятных результатов. Да, собственно, его помощь и не требовалась — Джен ставила вопросы ясно и точно, как опытный следователь.
— Ваш будущий зять родился в маленькой рыбачьей деревушке вблизи Гамбурга? — спросила она.
Фогт утвердительно кивнул.
— После смерти родителей он воспитывался у родственников в П., а затем переселился во Францию для изучения ремесла и около двух лет прожил в Р., в вашем доме?
— Совершенно верно, — подтвердил мастер, — все подходит к нашему Францу точка в точку.
— Скажите, — дрожащим от волнения голосом продолжала Джен, — он никогда не говорил вам о своем брате, с которым вместе рос?
— Да, конечно, говорил, но тот был не настоящим братом, а приемным. Родители Франца нашли заблудившегося мальчика в Гамбурге и воспитали его вместе со своим сыном.
Джен с торжествующим видом взглянула на Аткинса: она напала на верный след.
— Следовательно, вам все это известно, — сказала она. — Мальчиков разлучили. Франц Эрдман жил у своих родственников, а куда же девался приемыш?
— Его взял к себе один ученый. — Джен невольно вздрогнула.
— Взял ученый? — повторила она медленно. — А нам сказали, что он воспитывался у священника по фамилии Гартвиг.
— Совершенно верно. Господин Гартвиг был чрезвычайно ученым человеком и все время проводил за книгами. Франц нам много о нем рассказывал. Впоследствии он даже отказался от своего прихода, чтобы полностью погрузиться в науку. Что ж, он имел состояние и мог обойтись без службы.
Джен смертельно побледнела. На одно мгновение молния пронзила темноту, сгустившуюся вокруг судьбы молодого Фореста, а затем все снова погрузилось во мрак. Но и этой секунды было достаточно, чтобы молодая девушка ощутила какой-то непонятный ужас. Голова у нее закружилась и пол начал ускользать из-под ног.
— Что с вами, мисс Джен? — озабоченно воскликнул Аткинс, подходя к молодой девушке.
— Ничего, — ответила она, стараясь подавить волнение, но ей было трудно с ним совладать; Джен тяжело и часто дышала, а ее рука, лежа на столе, дрожала, как от лихорадки. — А вы не знаете, — спросила она, — жив ли приемный брат Франца Эрдмана? Вероятно, между ним и вашим будущим зятем сохранилась какая-то связь?
— Конечно, он жив, — спокойно ответил столяр, — они изредка переписываются между собой. Я, по крайней мере, знаю, что Франц получил от него на Пасху письмо.
— Откуда, кем оно было подписано, какой штемпель стоял на конверте? — Джен задала этот вопрос так, как будто от ответа Фогта зависели ее жизнь или смерть.
— Вот этого при всем желании не могу вам сказать, — проговорил столяр, с сожалением пожимая плечами. — Франц рассказывал нам, что его брату живется хорошо, что он получил от него письмо, но не упоминал, откуда. Да это нас и не интересовало. Знаю, что он жил где-то на Рейне, но и только!
На Рейне! Джен прижала ледяную руку к пылающему лбу. Одно мгновение ей казалось, что все вокруг нее рушится и она падает в пропасть. Невероятным напряжением воли ей удалось взять себя в руки, и ни Аткинс, ни Фогт не догадались, что переживает молодая девушка в эту минуту. Аткинс с удивлением смотрел на Джен, не понимая, почему она вдруг замолчала и прекратила свои расспросы.