– Только если умерший не был возлюбленным.
– Тогда всё в порядке, – отозвалась чародейка. И шепнула: – А чёрный – знак траура по умершим… да?
– Да, – повторил я, не очень понимая, к чему она клонит.
Элиза глянула на свою ярко-синюю накидку, потом на мой чёрный камзол и хрипло пробормотала:
– Я забыла!
– Леди, вам не кажется, что лучше погулять по саду, – как можно вежливей перебил я. – Герцогиня и так вам не рада, не дай боги, увидит вас в родовом склепе… Решит, что вам здесь не место. Оскорбится…
– Мне здесь самое место, – вскинула голову Элиза. Ярко-синие глаза в упор глянули на меня. Прищурились. – А ты всё-таки его убил, – пропела она вдруг, подходя к Рэю. – Бедный, бедный мальчик. А ведь я советовала ему быть осторожнее. И подумать о том, что предавать друзей нехорошо.
– Замолчи, – выдохнул я, сжимая кулаки.
Элиза изогнула бровь и сладко улыбнулась.
– Ну что вы, рыцарь. Вы поступили достойно. Вы отомстили за своего короля. Как велел вам долг…
Моя рука схватилась за меч сама, я тогда даже не думал. Я люто, безумно её ненавидел, я желал стереть её в порошок, чтобы не видеть, не слушать, не знать, забыть…
– Это ты, ты убила короля Валентина, дрянь!..
Элиза продолжала улыбаться, и я мечтал стереть эту улыбку с её кукольного личика. Мечтал с той же страстью, с какой когда-то желал её любви.
Чародейка усмехнулась.
– Да. Я мстила. И твой, – она кивнула на Рэя, – друг тоже мстил. Я просто успела раньше. А знаешь, Ланс, я же прокляла его. Валентина. Он три года жил, зная, что умрёт у моих ног. Ну-ну, рыцарь, погоди вырывать мне сердце. Хочешь, знаю. Оставь меч в покое и послушай. Я прокляла одного твоего короля. Как думаешь, что мешает мне сделать это снова. Ты? – она усмехнулась мне в лицо. – Нет. Маленький Валерий – несчастный мальчик. Он так похож на Валентина – я готова возненавидеть его за одно это сходство. А вообще, зачем мне ненавидеть? Я же меч. Разве оружие ненавидит? Я могу убить просто… быстро… сейчас…
– Прекрати, – выдохнул я, не отрываясь от её глаз. Так близко…
– А почему бы и нет? Мой принц приказал мне не трогать тебя. Про твоего короля он не обмолвился ни словом. Целитель далеко. Кто меня остановит?
– Элиза, – слова давались с трудом. – Не нужно.
Чародейка каркающе рассмеялась.
– А почему бы и нет? А, Ланс? Подумай, может, и тебя на трон возведут. Что тебе этот мальчишка, Валерий? Мне его даже жаль, бедный мальчик, игрушка. Ему и впрямь лучше умереть и не мучиться. Он умрёт, разразится гражданская война, и Овидстан легко возьмёт Мальтию. И всего лишь жизнь какого-то мальчика! Один мой жест, – она подняла руку, – и… всё.
– Элиза… по… жалуйста, – чародейка ожидающе смотрела на меня, не опуская руку. Я ненавидел её люто… и знал, что она права. Во всём. И видел, что она ждёт чего-то – за Валерия я готов был отдать ей всё, даже броситься на меч. Моя присяга значила для меня всё. – Не надо. Умоляю, не делай этого. Чего ты хочешь?
– Умоляешь? – улыбнулась чародейка. – Разве так умоляют? На колени, – кивнула она, указывая взглядом на пол. – Умоляй меня, рыцарь.
Медленно, не сводя с неё взгляда, я опустился на колени. Всё, что угодно, всё. Всё.
– Элиза, прошу тебя. Он ещё ребёнок. Он не… он невинен…
– А я тоже была ребёнком! – закричала вдруг Элиза. – Я тоже была невинна, когда он забрал меня! Чем я-то заслужила?! – и, отвернувшись, закрыла лицо дрожащими руками. – Что бы я ни сделала, даже если бы ползала перед тобой на коленях, даже если бы умерла, как этот, – дрожащий палец указал на Рэя, – ты бы никогда не сказал мне «прости», ты бы меня и добрым словом не помянул! Я чудовище для тебя, и что бы я ни сделала, я им буду! Так, может, мне стоит действительно им стать, если всё равно ничего не изменится?.. Встаньте, де Креси. И валите в бездну вместе с вашим королём.
– В бездне место тебе, – раздался голос от двери. Мадлен, подняв голову, шла между рядами родственников-предков, снова глядя только на Элизу. – Ты убила Алэра, будь ты…
– Я уже проклята, – улыбнулась чародейка. – Ужаснее, чем ты можешь себе представить, Мадлен.
– Как ты посмела прийти сюда? – выдохнула герцогиня де Найя, останавливаясь рядом с Элизой. – Ты убила моего брата…
– Он тоже, – усмехнулась Элиза, указывая на меня. – Его ты пустила. Чем ты недовольна, женщина? Я вернула тебе тело. Я отомстила.
– Ты издевалась над моим братом. Что ты заставила его делать перед смертью? – выпалила вдруг Мадлен. – Расскажи.
Элиза вздрогнула.
– Я? – вернув маску спокойствия, отмахнулась чародейка, отодвигая Мадлен и медленно отступая к двери. – Я – ничего. Король Валентин дал ему яд, приказав выпить или до моего приезда, или у меня на глазах. Когда я вернулась, он умирал в агонии. Я остановила ему сердце и прокляла его убийцу, – сказала она уже у выхода. И, повернувшись, бросила: – Да, Ланс. Это тот самый король, которого ты так любил.
* * *
(Из записок Элизы Северянки)
Заку нравилось, когда люди падают перед ним на колени. Особенно сильные мира сего. А Ланс стал сильным – глупый, грубый рыцарь. Благодаря своему опекуну или ещё чему, но стал. Амир как-то сказал, что уважает его и считает исключительно одарённым человеком – это Ланса-то! Глупый, несдержанный грубиян, идущий на поводу своих желаний. Я только понять не могла, почему меня к нему так тянет? Честный – да, ему просто ума лгать не хватает! Он не в состоянии даже понять, что, если он будет любезен со мной, я его… я ему… Я бы ему весь мир подарила!
Я хотела унизить его, хотела растоптать. Хотела посмотреть, как он стоит передо мной на коленях. Я думала, увижу его таким, раздавленным, сломанным – и всё, моя странная страсть утихнет. Вокруг же так много молодых красавцев, которые умнее этого бесхитростного рыцаря.
Но всё изначально пошло не так. Арий: «Госпожа, не совершайте поступков, о которых потом пожалеете». Зачем он вообще с нами поехал? Точно компаньонка для юной леди. Не убила бы я Ланса, нужен он мне мёртвый!
Вот кого бы я с радостью отправила на тот свет, так это Мадлен. Я вернула ей тело брата, но я же не виновата, я же тогда была ещё мала, я не знала… Чародеи действительно умирают от одиночества, чужая ненависть и страх давят на нас. А меня здесь все вокруг ненавидели. Мадлен, слуги (они-то за что?), Ланс. Я говорила ему про Валерия и сама с удивлением понимала, что мои слова искренны. Да, я могу убить невинного ребёнка. Что мне его жизнь? Жалость? Ха, а кто меня жалел? И снова прав был Зак – только он способен меня понять. Только мы есть друг у друга. И всё. Остальной мир будет нас ненавидеть, будет нас бояться – даже если мы станем мирно жить себе в глуши, как простые крестьяне. В Овидстане нам поклоняются из того же страха. – Чудовище, если нет сил с ним справиться, лучше ублажать. Ведь так? Конечно, если ненавидят и боятся, пусть лучше стоят перед нами на коленях.