– Не маловато четверых далроктов для всей этой работы? – не без скепсиса уточнил я.
– Далрокты и праздность – понятия несовместимые. Постоянно в делах. Я ж говорю – они рождены для такой работы. Правят жестко, но рационально, ничего не оставляют без внимания и никому не дают спуску. Будь на их месте охтаны… Думаю, крепость давно бы уже пала.
– Не заметил, что охтаны такие уж любители бить баклуши.
– Что?
– Я имел в виду – бездельники. Скажи, эти списки в Усыпальнице… Туда попадают только игроки, погибшие в этой локации, или…
– Вспомнил кого-то из погибших в «песочнице»? – мгновенно смекнула Машта. Видимо, не только я тут такой «умный».
– Да. Был один хороший человек. И, кстати, лекарь. Он бы здесь пригодился. Насколько успел понять, лекарей у вас нет вообще.
– Увы, порадовать нечем. Не слышала о таких воскрешениях.
– Понятно. Зря губу раскатал…
– Что сделал? Опять какое-то выражение из человечьих?
– Угу. Означает – захотел слишком многого. По самые гланды. Тьфу… Последнего ты не слышала, хорошо? Это… из грубоватого юмора.
– Надо будет запомнить. Звучит забавно. Так, погоди минут десять, нужно урожай собрать.
Разговор настолько увлек, что я и не заметил, как мы пришли к подземному водоему, подозрительно похожему на вчерашний. Только вот вышли мы к нему не с левой стороны, а с правой. Машта скинула котомку, вытащила из нее пустой кожаный мешок, опустилась на корточки и живо принялась прореживать грибные заросли с помощью ловких пальчиков и острого кинжала. Как и вчера, резала не все подряд, а избирательно. Морщась от тяжелого и густого запаха, спиравшего дыхание, я отошел в сторонку и подпер спиной поросшую бледным мхом стену. Фурии с Крохой можно только позавидовать: им запах совсем не мешал, они рыскали среди грибов в полнейшем восторге – хоть какая-то растительность в заснеженном мире. Удовлетворяли любопытство, иногда полностью исчезая из виду среди особенно густых зарослей.
– Думаю, не ошибусь, если предположу, что ты ботаник, – нарушил я тишину через минуту.
– Причем единственный, – подтвердила Машта, не прерывая занятия. – А почему – сам подумай. Я же говорила – это полезно.
Я снисходительно улыбнулся. Снег, минусовые температуры, гибель всего живого на поверхности… Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы сделать вывод:
– Кроме как на грибах, не на чем качать профу?
– Причем собираю дважды в день – утром на этом берегу, вечером на том, – подтвердила Машта.
Так это действительно то самое озеро, только вышли мы к нему с другой стороны. Поэтому и показалось, что шли дольше, чем должны. Выходит, путь сквозь горы здесь не один. Но что-то важное я забыл спросить…
– Именно поэтому и говорила – плюнь, – продолжала девушка, перемещаясь среди грибных зарослей на корточках. – Тебе это не нужно. Мне на ботаника едва хватает, чтобы в день поднимать на несколько единиц, а я всего лишь на третьем ранге. Но кому-то это делать нужно, так что жребий выпал мне. Вообще, любопытные грибочки. Предмет экспорта нашей крепости в Кандаури. Используются в качестве составляющих дубильного раствора для выделки кож. – Она все-таки прервалась и искоса глянула в мою сторону, предупреждая вопрос: – Шкуродера тоже брать не советую. У нас шкуродер уже есть – Колин. Если шкурами еще кто-то займется, у него профа остановится. Фаге – кухарь. Готовит еду из подручных средств. И тоже единственный на всю крепость.
– А как же охтаны, далрокты? – недоверчиво хмыкнул я. – Им что, нормальная пища не нужна?
– Охтаны жрут все что ни попадя. – Машта пренебрежительно отмахнулась и с досадой ойкнула, нечаянно смахнув кинжалом несколько несозревших шляпок. – Я так понимаю, мир, из которого они пришли, жуть как скуден на ресурсы, так что эти типы крайне непривередливы. Плевать им на какое-то особое приготовление пищи. Что меня вполне устраивает – от горячего никто из низуши не откажется, у нас желудки не такие луженые, а стараться еще и ради охтанов… ну уж нет.
– Недолюбливаешь их?
– Да любить-то их не за что. Бойцы… бойцы – да, врать не буду, толковые. Можно сказать даже отвязные – страх им неведом. Но что у них в голове творится – не понять. Могут помочь, а могут и в спину ударить без видимых причин. В общем, мы – сами по себе, и они сами по себе. И всех это устраивает.
– А что скажешь насчет далроктов?
– Ты о еде? Да никто не знает, чем они питаются. Лично ни разу не видела.
– Даже так… – очередная загадка. Может, эти черти вампирят втихую, пока никто не видит? Бродят ночью по залу и собирают налог кровью со своих же? Бррр… А что, видок у них очень даже готичненький. Так, надо сменить тему, пока меня окончательно не занесло разыгравшееся воображение. – Так, а кто у вас оценщик?
– Никто. В локации нет ювелиров, украшения достаются только в виде добычи с монстров. А прокачивать профу лишь ради самой прокачки… глупо это. Да не огорчайся ты. Будешь как большинство – прокачиваться боем. Меньше хлопот. Я вот эти грибы уже ненавижу, – призналась пращница. – Думала, притерплюсь к вони, но пока что-то не получается. – И с неожиданно прорвавшейся злобой девчонка добавила: – Хуже, наверное, только от ракшасов воняет.
Я даже по лбу себя хлопнул, да так, что смачный шлепок разнесся под сводами пещеры. Ракшас! Черт возьми, совсем о нем забыл! И он никак не напомнил о своем существовании, когда мы с низуши пересекали зал, – в клетке было темно и не чувствовалось движения, а голова, буквально перегруженная новой информацией, была забита другими заботами.
– Это еще что за звук? – Пращница подозрительно глянула в мою сторону.
– Не важно. Машта, тот ракшас, что напал на меня вчера, он еще жив?
– А почему тебя это так заботит? – проворчала Машта, швырнув не понравившуюся грибную шляпку в воду. Поверхность озера тут же заволновалась, из воды на секунду с плеском высунулась усатая и губастая харя «ныряльщика», сцапала подношение и тут же скрылась в глубине. – Этот паршивый кошак тебя едва не убил.
По тону девушки хорошо чувствовалось, что ракшасов она, мягко говоря, недолюбливает. То ли аборигены изрядно успели насолить изгоям, то ли здесь кроется что-то более личное.
– А если ближе к теме?
– У нас они гости редкие – ракшасы или дионисы. Но если попадаются живыми, то обычно три дня ждем выкуп.
– Выкуп?
– Угу, что-нибудь ценное в обмен на жизнь. Ракши, например, обычно выкупают своих за оружие. Спрос на него всегда большой – износ, поломка, потери в случае смерти.
– А если выкупа нет?
– Бывает и такое. – Низуши пожала плечами. – Особенно если пленник низкого уровня или в чем-то провинился перед своими, то выкупа можно не ожидать. Но все равно три дня ждем. А потом выпускаем из клетки и отрабатываем на нем бойцовские навыки.