Может быть, дело в том, что я был на волосок от смерти, а может, боль, которую я испытывал, распростершись на холодном полу храма, была слишком сильна, но слова ламы Йонтена не вызвали у меня ни удивления, ни недоверия. Сказать по правде, мой полубессознательный помутненный разум начал даже принимать их как должное. Мистер Холмс – бывший лама? А почему бы и нет? Особенно если учесть его безбрачие, благородную манеру себя держать и великую мудрость. Следуя заповедям альтруизма и сострадания, записанным в Махаяне, он посвятил всю свою жизнь защите слабых, бедных и беспомощных от сил зла. Он имел обыкновение поститься, чтобы очистить жизненные каналы и добиться ясности прозрений. А по способности к сосредоточению он далеко превзошел многих практикующих йогов. Я не знал ни одного воплощенного ламы, который в большей степени соответствовал бы этому званию и был бы более достоин монашеской шапки и одеяний, нежели мой любезный друг.
Но тут тело мое вновь пронзила жгучая боль, и я на мгновение потерял сознание. Придя в себя, я первым делом услышал оскорбительное фырканье Мориарти.
– Итак, Гангсар, мой благочестивенький, добренький однокашник. В конечном счете ты тоже выжил. Однако же неисповедимы пути кармы. Два главнейших моих врага – один и тот же человек. Если задуматься, очень удобно. Можно обойтись даже без кровожадных обобщений императора Калигулы, который пожелал однажды, чтобы у всех граждан Рима была одна шея, дабы ее можно было перерубить одним махом. Впрочем, сперва мы займемся далай-ламой. А вам, Холмс, или Гангсар, – это уж как вам будет угодно, – придется подождать своей очереди.
– Пока Холмс, – ответил мой друг сильным чистым голосом, подбоченясь и выпрямившись в полный рост, – а мальчика вы не тронете.
Даже находясь на пороге смерти, я не мог не порадоваться тому, что к Шерлоку Холмсу вернулась сила. И в самом деле, глаза его засверкали, как драгоценные камни, и все наиболее выдающиеся черты его лица – тонкий орлиный нос, волевой подбородок, благородный лоб – стали еще резче и в полной мере выявили его величие. Это было истинное преображение.
– Вот те на! Неужто это вызов? Глупо с вашей стороны, ах, как глупо, – язвительно заметил Мориарти, назидательно качая длинным указательным пальцем, как если бы перед ним стоял провинившийся ребенок. – Думаете, раз уж к вам вернулась память и старые оккультные силы, вы сможете мне противостоять? Вы что, забыли про Великий Камень Всемогущества? Даже объединенные усилия Колледжа оккультных наук и всех великих магистров, ныне живущих и ушедших в мир иной, не помогут справиться с его безграничной силой. Как же вы собираетесь меня остановить? Вам не совладать даже с каплей его энергии. А ну попробуйте!
Вновь между его глазами и камнем по воздуху прошла рябь, и камень испустил невидимую волну разрушительной энергии, которая хлынула в направлении Холмса и лам. Шерлок Холмс поднял руки и – как если бы всю жизнь только этим и занимался (а в каком-то смысле дело так и обстояло) – сложил пальцы в странные тантрические жесты, именуемые на санскрите мудрами. Тотчас же перед ним возник едва различимый, подобный мерцающему занавесу энергетический барьер. Волна энергии разбилась об этот психический щит с шумом, подобным раскату грома. Холмс и оба ламы упали на землю, однако мало-помалу поднялись на ноги, и стало ясно, что атака не причинила им никакого вреда.
– Хорошо, Холмс, хорошо, – прокаркал Мориарти, – но, с позволения сказать, можно было бы и лучше. Внемля урокам нашего старого наставника, вы определенно не проявили должного прилежания. Мизинцы должны раскрываться, словно лепестки цветка Утпала [108] после первого дождя, а не свисать, колеблясь, как лингам евнуха. Что, попробуем еще раз?
Вновь и вновь Мориарти наносил удары, прибегая к устрашающей силе камня, а Шерлок Холмс вновь и вновь возводил психический щит, защищая лам и себя от полного уничтожения. Но было катастрофически очевидно, что Мориарти попросту играет с Холмсом и использует, как он сам заявил, только частицу своей силы. Выпрямившись в полный рост, лучась здоровьем, он насылал на быстро слабеющего Шерлока Холмса одну за другой смертоносные волны энергии.
Глаза мои наполнились слезами, когда я понял, что мой благородный друг обречен, как обречены далай-лама и лама Йонтен, а вместе с ними, конечно же, и весь Тибет, эта восхитительная страна, изучению которой я посвятил столько лет жизни. Неужели сейчас им всем придет конец? Я, не в силах помочь, лежу на холодном полу и умираю, а Мориарти с важным видом расхаживает вокруг, словно петух по навозной куче, и торжествующе кукарекает, празднуя победу. Нет, это было омерзительно. Попросту невыносимо. Но что было делать мне? Я не мог даже пошевелиться. Или мог?
Сжав зубы, я предпринял робкую попытку и обнаружил, что тело мое уже лишилось чувствительности и подвижности, однако в правой руке еще теплилась жизненная сила, – во всяком случае, ее должно было хватить. Цепляясь правой рукой за ледяной пол, я медленно и мучительно пополз вперед.
Мориарти повернулся ко мне спиной и медленно приближался к Шерлоку Холмсу и ламам, которых после каждого сокрушительного удара Камня Всевластия отбрасывало все дальше, что приводило их все в большее замешательство. О, был бы у меня револьвер! Любое оружие, что угодно. Я оглядел пол храма, однако не обнаружил ничего подходящего. Один только мой старый верный зонтик валялся на льду неподалеку от меня – должно быть, там, где я упал, когда меня поразил огненный шар. Мориарти тем временем перестал наносить удары и решил еще немного поиздеваться над своими жертвами, несомненно находя собственные замечания уморительно смешными.
– Ну что, размяли пальчики, Холмс? Очень на это надеюсь, ибо следующее упражнение будет посложнее. Итак, что бы нам сделать еще? Ага! Понял. Уверен, что вам понравится, Холмс. О да, оно потешит ваше сердце. Ха! Ха! Ха!
И вновь купол откликнулся на его хохот эхом, а из Камня Всевластия брызнул разноцветный фонтан огня.
– Адский огонь, Холмс! Адский огонь! Ха-ха.
Стоило Шерлоку Холмсу сделать несколько оккультных жестов и возвести психический щит, как пламя ударило в него и охватило со всех сторон. Я успел было в отчаянии подумать, что огонь уничтожил моих друзей. Однако вскоре я разглядел сквозь языки бушующего огня, что мистер Холмс и ламы надежно защищены куполом энергии и пока что целы и невредимы, несмотря на свирепствующий вокруг них магический пожар.
Стиснув зубы, я дополз наконец до зонтика и ухватился за него. Я пока не знал, что делать с ним дальше, но упорно полз в сторону Мориарти. Сейчас, по здравому размышлению, я просто не понимаю, как это я, жалкий страдалец с разрушенным, почти безжизненным телом, не сдался немедленно и не испустил дух на месте, не говоря уже о том, чтобы куда-то ползти. Должно быть, мною двигала переполнявшая меня ненависть к этому порочному и глумливому мерзавцу, а может, это великая любовь к моим спутникам дала мне силы и вдохнула в меня стремление помочь им во что бы то ни стало.
Но пока я готовился к возмездию, пламя достигло немыслимой мощи и зажило своей собственной дьявольской жизнью. Всевозможные адские создания – бесенята, чудовища, демоны, ведьмы – плясали в его языках, хихикая, зубоскаля и визжа вокруг моих друзей, столь уязвимых в своем ненадежном убежище.