Остров заметили. Возвышался он над водой невысоко, был обширен.
Пристали в удобной бухте. Видно, в ней спасались от штормов или просто ночевали другие суда, поскольку на берегу было вкопано бревно для веревок, видны следы костров.
Команды высадились на берег, когда солнце уже почти село, а небо стало сереть.
– Ищите дрова, плавни – все, что может гореть. Костер разведем.
Команды разбрелись по ближней части острова. Дров, конечно, здесь не было, но плавней на берегу нашли достаточно. Горели они хорошим жаром, долго, почти не давая дыма.
На треногу поставили котел, и Григорий сказал:
– Вот пусть баба кулеш и варит, хоть какая-то польза от нее будет, – похоже, он невольницу невзлюбил.
А Маша была не против. Она сварила такую похлебку – пальчики оближешь.
Похлебку съели быстро, выскребли котел до дна. Михаил вручил Маше запасную деревянную ложку, которую когда-то дали ему, – теперь он всегда имел на судне несколько штук в запасе.
Утром девушка снова кашеварила, а Михаил послал команду собирать плавни.
Подошел Пафнутий:
– Чего команду мучаешь?
– Пусть плавней в запас наберут. Пройдем Хаджи-Тархан – дальше степи пойдут, на чем костер разводить?
– Ох я старый дурень!
Пафнутий ушел к ладье и отправил свою команду за плавнями. Потеряли час времени, зато на носу судна лежали две хорошие вязанки – на два костра для приготовления еды хватит.
Девушка слегка освоилась, привыкла к команде. Сначала она явно побаивалась – все-таки пять мужиков, а она одна. Заласкают до смерти! Однако ни хозяин, ни команда не требовали их ублажать, да и готовить у нее получалось лучше, чем у Митяя или Афанасия.
Когда команды уложили в трюм котел и поднялись на борт – каждая на свое судно, неожиданно с ладьи спрыгнул Пафнутий и подошел к Михаилу.
– Как двигаться будем? Может, сначала на острог, на закат, а потом – вдоль берега?
– Предлагаю сразу на полночь идти, к Полярной звезде – аккурат к устью Волги и выйдем.
Пафнутий колебался.
– Ладно, иди первым.
Море было пустынным – ни лодок, ни кораблей. А может, оно и к лучшему? Друзей здесь у них нет, и каждый встречный захочет взять добычу.
Шли под парусом день, два, три, не опуская парус на ночь и только выставляя на носу впередсмотрящих, чтобы на мель не наскочить.
Ночное плавание здорово ускорило их движение.
На четвертый день Михаил стал периодически опускать руку за борт и облизывать пальцы.
– Хозяин, ты чего? Пресная вода еще осталась, – вскинулся Григорий.
– Волга рядом. С каждым разом вода все более пресная, верным путем идем. Вот что: промахнуться мы немного можем, ставь на нос кого поглазастее. Скоро берег быть должен.
К вечеру Митяй вскричал:
– Хозяин, землю вижу! Вон она, землица-то!
– Чего орешь? Не глухой, слышу.
Однако Михаил не только слышал Митяя, но и видел – справа надвигались тучи. Он помнил, сколько песка нес ветер. Успеть бы в Волгу войти. Что случится раньше – наступит темнота или их накроет пыльное облако и буря? Да еще вход в рукав надо успеть найти.
– Левее держи! – закричал Митяй. – Там постройки видны!
По мере приближения стали видны крепостные стены и каменные башни, а рядом с крепостью они увидели реку.
Михаил направил судно на стремнину реки.
Боковой ветер усиливался, наклонял ушкуй.
Маша обеими руками вцепилась в борт.
– Всем на весла! – скомандовал Михаил. – Оп-та! Оп-та!
Ладья сзади не отставала. Там тоже поняли грозящую опасность – ветер уже стал швырять в лицо пригоршни пыли.
Начала подниматься волна, бившая в скулу и норовившая сбить ушкуй с курса.
С последними лучами солнца ушкуй вошел в Волгу.
Рыбацкие лодки и небольшие суда стояли привязанные у причала, их раскачивало. Надо было продвигаться по реке, уходя подальше от города и шторма. На реке ветер еще ощущался, но волн, как на море, не было. Правда, резко упал ход.
Волга – река мощная, она тормозила суда течением, которого не было в море. Но пока были силы у гребцов и немного помогал ветер, суда упрямо шли вперед.
К сожалению, прямой парус, в отличие от косого, не работал при боковом ветре.
Когда гребцы выдохлись, Михаил приказал спустить парус и стал править к берегу.
Нос ушкуя ткнулся в камни, потревожив рыбу. Крупная рыбина звучно ударила хвостом по воде, обдав всех брызгами.
Маша вздрогнула.
– Водяной!
– Осетр, наверное, – рыба такая. Все, команде отдыхать.
Гребцы без сил повалились на палубу. Михаил улегся на подаренную овечью шкуру – вторую он отдал девушке. На ней спать было мягче, да и не так прохладно. Вода в реке холодная, в камышах довольно промозгло.
К утру ветер стих, но стало холодно. Ветер с туркменских пустынь гнал теплый воздух, а когда он перестал дуть, с севера пришел холод. По русским меркам небольшой – не зима, чай. По ощущениям Михаила – градуса два тепла. Но после теплой Персии разница была весьма ощутимой, все мерзли.
Из трюма были извлечены на свет божий армяки – нечто вроде длиннополых пиджаков или плащей. Гребцы натянули их на себя, но тут же начали чихать, кашлять, тереть покрасневшие глаза: перцовая пыль, скопившаяся в трюме, пропитала одежду.
– Выбейте армяки как следует, только встаньте под ветер, чтобы на судно не несло, – посоветовал Михаил.
Гребцы принялись выбивать о мачту свою одежду, и стало немного легче.
Продираться к берегу через камыши не стали – решили отплыть и найти место поудобнее.
Отчалили. Волга несла с верховий всякий мусор. По воде плыли ветки, коряги, вывороченные с корнями деревья, несло полупритопленную лодку, иногда мелькало какое-то тряпье.
– В верховьях наводнение, снег да лед тают. Вишь, мусор несет, – заметил Григорий. – Как бы какая-нибудь коряга в борт не угодила – вмиг потонем. Пусть баба на нос сядет, впередсмотрящей – все польза будет.
– Пусть.
Маша уселась на носу судна, подостлав под себя овечью шкуру. Во вторую шкуру она закуталась. Михаил корил себя за то, что не купил ей теплой одежды, – как-то в теплых краях о холоде не думалось. А ведь им подниматься по реке, и еще сомнительно, что там будет теплее. У него у самого был тонкий кафтан, продуваемый на ветру. Но что делать, сам виноват.
Шли под веслами – ветер был слаб и не надувал парус.
К полудню встали у пологого песчаного берега – гребцам надо было немного отдохнуть, горячего покушать.