– Так я и живу ближе всех, – резонно заметила Гуля. – Миша работать начинает в семь сорок пять, зачем же я буду утром одна дома сидеть.
Человек на дорожке показался неожиданно. Лениво огляделся, направился в сторону офиса.
Саша сорвалась мгновенно, понеслась к машине, боясь потерять секунды. Подруга не отставала, но мужика они потеряли. Когда выехали к трамвайным путям, серой «Вольво» уже не было, только тарахтевший мусорщик заезжал в соседний двор.
– Гуля, ты уверена, что никогда не встречала этого мужика? Подумай, – велела Саша.
– Нечего думать. Я его не знаю, – твердо заявила Гуля, снимая парик. – Он за тобой охотится.
– А на тебя напал по ошибке? – хмыкнула Саша.
– Я не уверена, что напал именно он, – вздохнула Гуля. – Поехали к Лизе, я ей вчера сказала, что мы утром заедем.
– Что она нарыла, как ты думаешь?
– Не знаю. Сама же просила без тебя ничего не выяснять.
На этот раз Лиза пропуска выписывать не стала, спустилась сама, залезла на заднее сиденье.
– Откуда вы узнали про Бондарчука?
– Лиз, ну правда случайно, – заверила Гуля. – Не стали бы мы от тебя ничего скрывать.
– Ну ладно, – с сомнением покачала головой Лиза. – Короче, переполох вы устроили страшный. Антоша вчера всю бухгалтерию на ноги поднял, и выяснилось, что денежки из фирмы при старом директоре действительно уплывали. Замглавбуха серый весь ходит и таблетки глотает. Не дай бог инфаркт получит, как Геннадий Федорыч.
– Слушайте, – ахнула Гуля. – Так, может, старый директор инфаркт получил, потому что узнал про утечку денег?
– Очень может быть, – серьезно подтвердила Лиза. – Он дядька честный был. И доверчивый. Документы, не глядя, подписывал. Я сама ему бумаги носила и сто раз видела.
– Доподписывался, – пробурчала Гуля. – На такой должности доверчивым быть нельзя. А про Ольгу узнала что-нибудь?
– Ольга – стерва редкостная.
– Это ты уже говорила.
– Девчонки старались одеваться попроще и почти не красились. Она беситься начинала, если…
– Лиза! – поторопила Гуля. – Не томи.
– Короче, есть у нее мужик. Давно, года три точно. Встречает ее иногда по вечерам. Она из офиса выпархивает и сразу к нему в машину. Кто он, никто не знает. Я его тоже однажды видела, не так давно. Жара уже стояла. Он из машины вышел, прогуливался, а я как раз из офиса выходила. Ольга мимо меня промчалась, и они уехали. Даже «до свидания» не сказала.
Саша порадовалась, что накануне, улучив во время дежурства спокойную минутку, отпечатала на цветном принтере несколько сделанных Юлей фото.
– Это он? – достала она из сумки снимки.
– Нет, – внимательно разглядывая фотографии, покачала головой Лиза. – Точно не он. Лицо совсем другое. И тот постарше. А кто это?
– Сами не знаем. Лиза, не знаешь, Ольга в отпуск собиралась?
– Чуть не забыла! Не собиралась. Как Геннадий Федорыч умер, она ни с того ни с сего отпуск взяла и уехала. Через неделю. Даже нового директора не дождалась. В прошлом году заранее хвасталась, что в Италию на месяц едет. Надоела всем со своим отдыхом. А на этот раз только буркнула, что за границу едет, и все. Сбежала с денежками? – задумалась Лиза.
– Очень может быть. Только почему Бондарчук не сбежал, если тоже участвовал в краже денег? Не мог не понимать, что новый директор первым делом устроит проверку? – спросила Гуля и сама себе ответила: – Потому что он в этом не участвовал. Думаю, Бондарчук узнал про Ольгины проделки случайно и ее шантажировал. Не тот у него уровень, чтобы на равных в таких делах выступать.
Лиза посмотрела на часы, заторопилась и ушла.
– Домой? – спросила Саша, выезжая со стоянки.
Но тут зазвонил Гулин телефон, она послушала, произнесла несколько слов и попросила:
– Довези меня до метро. Папу переводят в палату. Мама просит, чтобы я привезла ему ноутбук с работы.
– Так давай я тебя до места довезу.
– Не надо, тут по прямой совсем близко. Все равно я потом в больницу поеду.
Саша высадила подругу и повернула к дому.
Не то чтобы Иванников очень надеялся сегодня все закончить, но из-за проведенного впустую в кустах утра разозлился ужасно. К тому же назойливо сверлила мысль, что место он выбрал не совсем удачное, не все предусмотрел и закончиться это может не так, как ему хочется.
Поднимаясь в квартиру, задержался на лестничной клетке, прислушался – у соседей было тихо. Оно и понятно, Татьяна на работе, Вася в садике. Ему стало еще больше жаль потерянного времени, лучше бы столкнулся ненароком с Татьяной, увидел, как она тихо и ненавязчиво ему радуется. Жаль, что он так поздно понял, что ее радость – самое ценное в его жизни.
Иванников вошел домой, скинул одежду, отправился под душ и, стоя под прохладной водой, неожиданно подумал, что больше не позволит держать ребенка в городе в такую жару. Он поедет с Васей на море, научит его плавать, Татьянин отказ ровно ничего не значит, потому что она и Вася – главное в его жизни. Нужно только объяснить ей это. Она поймет и поверит.
Он впервые взял Васю на руки, когда мальчику было месяца полтора – Татьянина мать попросила подержать ребенка, пока спустит коляску. Вася – его мальчик, Иванникова. Он не отдаст его никакому чужому мужику и не допустит, чтобы парень рос без мужской руки.
Иванников думал, что привык к одиночеству, и был не прав. Привыкнуть к этому невозможно.
Он устал быть один. Он устал знать, что простой случай может привести к непоправимым последствиям.
Он выключил воду, пригладил рукой волосы, посмотрел на себя в зеркало. Нужно было сделать несколько срочных звонков и массу чуть менее срочных, и он еле-еле смог себя заставить. Скоро у него будет семья, он станет работать ради нее, и тогда ему не придется себя понукать.
Только прежде надо завершить самое главное дело, каким бы страшным оно ни казалось. Хоть бы завтра все кончилось.
Иванников договорился о нескольких важных встречах, порадовался, что, несмотря на падение рубля, прибыль выросла, и наконец, сочтя, что на сегодня достаточно, устало растянулся на диване.
Когда приятель-поставщик показал ему сестру Ксюшкиного мужа, он ее не узнал.
Прошло несколько дней, когда он, идя от метро к родителям, неожиданно и некстати вспомнил, что девушку эту он видел. Он до сих пор помнил, как ему внезапно стало жарко промозглым мартовским вечером.
Родители его ждали, он заставил себя разговаривать и улыбаться и с трудом смог дождаться, когда окажется один.
В детстве мать восхищалась его зрительной памятью. У Славика потрясающая память, необыкновенная, говорила она. Он запоминает самые незначительные детали.