– Какая порода легче всего поддается дрессировке?
– Немецкая овчарка, безусловно. Эта собака годится на все случаи жизни, она умна и послушна.
– Однако ты выбрала ротвейлера.
– Из-за силы челюстей. Смотрите, у немецкой овчарки она составляет около девяноста килограммов. Неплохо, правда? Когда такая собака тебя вдруг потянет, бывает очень трудно устоять на ногах. Так вот, у ротвейлера этот показатель составляет почти сто пятьдесят кило.
Хуан воскликнул:
– Но ты же не можешь сдержать подобный рывок!
– Не могу. По сути дела, собака волочит меня за собой, и я вынуждена подчиняться ее воле. Но поскольку все ее движения благородны и откровенны, реальная опасность сведена к минимуму.
– Такому зверю впору сразиться с быком!
– Да, она бы смогла.
– У тебя никогда не было проблем с какой-нибудь собакой?
Валентина подозвала официанта, попросила принести еще одну бутылку мексиканского пива и о чем-то задумалась, приняв загадочный вид.
– Есть порода, которую я отказалась дрессировать… – наконец произнесла она, проглотив хорошую порцию салата из авокадо. – Это питбуль.
– У меня есть пара клиентов с питбулями, приходят с ними на консультацию. Когда я делаю им ежегодные прививки, приходится надевать на них намордник. Страшные звери.
– Страшные. А весят не больше двадцати кило. Сила челюстей? У отдельных особей она доходит до двухсот пятидесяти килограммов.
– Охренеть! – вырвалось у Гарсона.
– Я хорошо помню, что произошло, когда ко мне привели одного такого пса, чтобы я его дрессировала. Пока я беседовала с его хозяином, он был тише воды ниже травы. Я надела стеганый нагрудник, нарукавник и начала проверять его защитные инстинкты, делая соответствующие раздражающие движения. Пес, удерживаемый своим хозяином, как это обычно бывает на первых занятиях, не зарычал, не залаял, а только смотрел мне прямо в глаза. Я сказала себе: «Осторожней, Валентина, это тот еще гад!» И действительно, внезапно он рванулся вперед, истекая слюной, вырвался у хозяина и, вместо того чтобы вцепиться в нарукавник, который я ему заботливо подсовывала, прыгнул мне на спину. Я успела отскочить, но, если бы ему удалось сбить меня с ног, он бы добрался до горла, будьте уверены.
Рассказ произвел на нас впечатление.
– Не из тех ли собак он был, что способны наброситься на своего хозяина? – спросил Хуан.
– Ты, наверное, имеешь в виду стаффордширского терьера, американскую породу, разновидностью которой действительно является питбуль. Вот это, несомненно, самая свирепая собака из всех существующих на свете.
– А какова у нее сила челюстей? – полюбопытствовал Гарсон, прекрасно освоивший специальную терминологию.
– Триста килограммов.
– Даже думать об этом не хочется! – воскликнул младший инспектор.
– И не думай, для тебя же лучше. Речь идет о реально кровожадном животном, способном в мгновение ока любому прокусить яремную вену. По правде говоря, если бы ты его увидел, то подумал бы, что такое невозможно. Его рост – не более сорока сантиметров, а вес – около семнадцати килограммов, но это настоящая машина для убийства. Только этим сволочам американцам могло взбрести в голову вывести такую породу.
– Как она используется?
– Только как охранная собака, причем, как вы можете догадаться, за ней нужен глаз да глаз.
Мы помолчали. Я вдруг заметила, что Гарсон даже не притронулся к своим перченым блинчикам.
– Поздравляю тебя, Валентина, – сказала я ей, – тебе удалось найти такую интересную тему, что Фермин даже перестал есть. На моей памяти такое случается впервые.
Гарсон недовольно посмотрел на меня. Валентина весело, от души рассмеялась и ответила:
– Мы с Фермином прекрасно проводим время: я рассказываю ему про собак, он мне – про полицию. Ведь что-нибудь рассказать можно о любой работе, разве не так?
Гарсон настоял на том, что ужин оплачивает он. Младший инспектор пребывал в эйфории, что было объяснимо. Сколько времени минуло с тех пор, как он в последний раз приходил на встречу с друзьями с собственной дамой?
– Выпьем где-нибудь по рюмке? – предложил Хуан.
– А мне хочется потанцевать, – призналась Валентина.
– Тогда пойдемте в «Шеттон».
«Шеттон» был роскошным местом для любителей танцев, которым представлялась возможность проявить себя в самбе, роке и композициях в стиле хот-джаз, исполнявшихся вживую хорошим оркестром. Насчет желания потанцевать Валентина не лукавила. Как только нам подали наши коктейли, она потащила Гарсона на танцплощадку. И тут я поняла, что до сих пор не знаю всех граней личности моего напарника, многочисленных, как у обработанного алмаза. Он действительно здорово танцевал, в стиле Фреда Астера. Движения его были грациозны, он четко следовал ритму, властно и одновременно почтительно увлекая за собой партнершу. Плотный ком его тела превратился в легкий шарик. Одно удовольствие было видеть его рядом с Валентиной – оба были абсолютно раскованны и танцевали в свое удовольствие, казалось, никто вокруг им не нужен.
– Жизнь в них бьет ключом, верно? – сказал Хуан.
– Хотела бы я танцевать, как они.
– По крайней мере, нужно попробовать.
Для первой попытки он избрал слащавую мелодичную музыку. Он обнял меня, и мы начали медленно покачиваться. Я заметила, что в особо лирических пассажах он прижимал меня к себе чуточку сильнее. Приближал свое лицо к моему и едва заметно касался его. Классический случай: мы влипли! Картина традиционного обольщения готова: подходящая музыка, полумрак, полусухой коктейль… Когда мы выйдем отсюда, он, вероятно, предложит выпить по последней рюмке у него дома, а потом, после занятий любовью, шепнет мне «любимая», хотя мы с ним совершенно друг друга не знаем. Нет, это не для меня, тут и говорить не о чем! Почему я должна такое выносить?
Я не ошиблась ни на гран. Когда мы попрощались на улице с Валентиной и Гарсоном, Хуан с обволакивающей интонацией в голосе предложил:
– Выпьем по рюмочке у меня дома?
– Нет, Хуан, мне очень жаль, но у меня дико разболелась голова. Если я что и выпью перед сном, так это пару таблеток аспирина. Ты не против, если я тебе на днях позвоню?
Такого он совсем не ожидал. Он выдержал удар, скрыв недовольство, но я успела заметить, что он рассержен, по тому, как он слегка сжал зубы.
К черту, я уже не гожусь для участия в традиционных постановках! Слишком много лет у меня за спиной, слишком много разводов, вообще слишком много всего, чтобы заканчивать ночь словами: «Милый, это было чудесно». Нет, хватит, каким бы красавчиком ни был твой кавалер. Либо он изменит свой стиль, либо примирится с моим.
Кто оказался в выигрыше от преждевременного окончания вечеринки, так это Ужастик. Увидев меня, он очень обрадовался. Мы совершили с ним долгую прогулку в два часа ночи. Холодные улицы были абсолютно пустынны, и дул жуткий ветер. Не знаю, какие позитивные результаты извлек из необычной ночной прогулки пес, но мне холод и моцион помогли забыть о всяких плотских желаниях.