– Соседи что-нибудь слышали?
– Говорят, что нет.
– Это странно, тебе не кажется?
– Все зависит от того, когда это случилось; кроме того, она, должно быть, не ожидала такого от собственной собаки и не успела закричать.
– Не успела закричать при таком количестве укусов?
– Мы не знаем, возможно, собака сначала прикончила ее, а уже потом искусала.
Я встала на ноги. Голова просто разламывалась.
– У них были близкие отношения, у Гарсона с нею?
– Да.
– Дьявол! Как же ты думаешь ему об этом сказать?
– Это я должна сделать?
– Он же с тобой работает!
Я позвонила младшему инспектору. Ничего другого мне не оставалось, к тому же это был мой долг. По крайней мере, на месте преступления работало много народу, и я надеялась, что, пока Гарсон будет ехать, я отыщу кого-нибудь, кто поможет мне хоть как-то снять напряжение.
– Младший инспектор?
– Слушаю вас, Петра. Извините, если я опоздал, я уже выхожу.
– Гарсон, произошло нечто ужасное. Я хочу, что бы вы меня выслушали и сохраняли спокойствие.
– Черт подери, инспектор, не пугайте меня.
– Валентину обнаружили в ее доме мертвой, Фермин. Предполагают, что на нее внезапно набросилась Моргана и загрызла насмерть.
На другом конце провода воцарилось молчание.
– Вы меня поняли?
– Да.
– С вами все в порядке?
– Да.
– Приедете сюда?
– Да.
Приехал судебный врач, потом судья, и наконец в рубашке без галстука и распахнутом пиджаке с развевающимися полами появился Гарсон. Я не стала подходить к нему и здороваться, а только наблюдала издалека, как он приближался к месту, где лежало тело, как нагибался и приподнимал уголок одеяла, которым оно было накрыто. Все разъяснения ему давал Санчес. Он слушал их, не говоря ни слова. Тут я подошла к нему и положила руку ему на плечо. Он обернулся. Его лицо было неподвижно, глаза ничего не выражали.
– Фермин… – сказала я ему.
– Здравствуйте, инспектор, – произнес он совершенно бесцветным голосом.
– Врач сказал, что смерть наступила в два часа ночи, и подтвердил версию насчет собачьих укусов. Сейчас тело повезут на вскрытие, – вступил в разговор Санчес.
– Ее собака тут ни при чем, – тихо заметил Гарсон. – Инспектор Санчес, я подозреваю, что произошло убийство. Вы не могли бы провести здесь самый тщательный обыск?
Санчес с некоторым сомнением посмотрел на него, но ответил:
– Конечно. Я распоряжусь, чтобы тут все еще раз осмотрели, сняли отпечатки и взяли образцы гардинной и ковровой ткани. Собаку мы пристрелим, чтобы можно было спокойно исследовать ее зубы и следы крови.
– Незачем убивать собаку, я выведу ее из будки.
– Вы не сможете, Фермин.
Гарсон не ответил и направился к будке. Увидев его, собака начала рычать, но он не остановился. Все мы, сколько нас там было, замерли и не сводили с него глаз. Он присел перед небольшой дверцей, сунул туда руку и тихо произнес:
– Моргана, ко мне.
Собака чуть ли не ползком выбралась из своего убежища и прижалась к ногам моего напарника в поисках защиты. Гарсон молча принялся ее гладить. Оба не двигались, и никто из нас не решался разрушить эту картину. В конце концов эта миссия выпала мне.
– Фермин, они должны увезти собаку, чтобы осмотреть ее зубы.
– Скажите, чтобы не убивали, мы потом ее кому-нибудь пристроим.
– Хорошо, не волнуйтесь, я скажу.
Он взял собаку за ошейник, отвязал ее, и она покорно последовала за ним к микроавтобусу. Медик вколол ей успокоительное, и собаку увезли. Гарсон глядел ей вслед. Необходимо было увести его оттуда хотя бы на несколько минут. Он ни в коем случае не должен был присутствовать при выносе трупа.
– Пойдемте выпьем кофе, Фермин.
– Кофе? – переспросил он, словно забыл значение этого слова.
– Да, выпьем по-быстрому и вернемся.
– А как же обыск?
– Инспектор Санчес об этом позаботится. Не беспокойтесь, вы же слышали, что они все тщательно осмотрят.
Мягко, но решительно я увлекла его за собой. Мы зашли в небольшой бар, полный крикливых рабочих, – было время завтрака.
– Вам с молоком, Фермин?
Он рассеянно и отрешенно кивнул.
Мы молча пили кофе. Я слышала шутки, которые отпускали между собой рабочие, нейтральный голос радиодиктора, вплетавшийся в общий гомон, монотонное гудение игрального автомата, приглашавшего сыграть из своего угла. Веселая обыденность нормального утра. У меня никогда не было способностей к тому, что относится к сфере героического или эмоционального. Мне плохо удаются соболезнования, слова утешения и сочувствия. Что можно сказать перед лицом горя? Что все в жизни рано или поздно наладится, хотя довольно жестоко напоминать об этом тому, кто страдает. Мне пришло в голову лишь предложить Гарсону:
– Выпьем по рюмке, младший инспектор?
Он кивнул и, взяв рюмку, осушил ее одним глотком, после чего сказал:
– Валентину убил ее любовник.
– С помощью собаки?
– Ее убил любовник, – повторил он.
– Что вы знаете о нем, Фермин?
– Ничего, хотя это, конечно, выглядит более чем странно. Мне не хотелось ее расспрашивать, ну и она тоже про него не рассказывала. – Он на минуту задумался, а потом добавил: – Пойдемте, я хочу посмотреть, как проходит обыск.
Ну что ж, проявление профессионального интереса – признак того, что человек начинает адекватно воспринимать действительность. Вернувшись на место, я убедилась, что труп уже увезли. К нам сразу же подскочил Санчес.
– Мы обнаружили кое-что в собачьей будке, – сообщил он. – Фигередо, принесите мне вещественное доказательство!
– Мы уже отнесли его в машину, инспектор.
– Кто тут командует? Принесите мне вещдок, вашу мать! – Когда полицейский удалился, Санчес повернулся ко мне и с нажимом произнес: – Скоро придется умолять их что-либо сделать.
Фигередо вернулся с тетрадкой в руке. Гарсон чуть ли не вырвал ее и тут же принялся нервно листать. Болезненная гримаса исказила его лицо, и он протянул ее мне. Это была третья бухгалтерская книга Лусены. Сомнений тут не оставалось: знакомый почерк, такие же номера и перечень больших чисел, которые на сей раз могли соответствовать суммам, спрятанным в его лачуге.
– Где вы ее нашли? – спросила я.
– Во внутренней стенке будки есть глубокая щель, куда ее и засунули. Хороший тайник, правда? Кто решился бы туда залезть? Вам эта тетрадка о чем-то говорит?