В молодые годы студент-юрист Сережка Муромцев активно увлекался антиквариатом. Эта страсть не покинула его и в зрелые годы, однако в советское время из нынче невинного, пусть и дорогостоящего увлечения шили статью. Тем более что предприимчивый студент и его банда, особо не мудрствуя, грабили деревенские дома, откуда на черный рынок и тек нескончаемый поток икон. XVII, XVIII, XIX век, деревянные, серебряные и даже золотые оклады… Николай Чудотворец, Илья Пророк, Иоанн Богослов, Агиосоритисса, «В скорбях и печалях утешение»…
Муромцев был прекрасным знатоком церковной живописи, так же как его ближайший друг по художественной школе Вовка Смирнов. Тот занимался иконописью вполне профессионально, но поскольку применения его талантам в безбожное время не находилось, иконами была завалена вся кладовка их с матерью двухкомнатной хрущевки. Когда именно Муромцеву впервые пришло в голову загонять их наравне с крадеными раритетами, он потом вспомнить не мог, но на суде за это ему припаяли лишние три года.
На зоне ему было несладко, но вполне терпимо, не то что несчастному Смирнову, который ничего не умел, кроме как рисовать, был слегка блаженным, а потому быстро попал в разряд сначала придурков, а потом и вовсе опущенных. Оттрубив положенное, вернулся домой и сидел на шее у матери, целыми днями бесцельно глядя в потолок с широкой продавленной тахты. Заниматься иконописью он боялся, тем более что регулярно заходящий в дом участковый бдительно осматривал все углы, не пропуская и злополучную кладовку.
К тому моменту, как Муромцев тоже вернулся из зоны, Вовка уже сдался в какой-то богом забытый монастырь, где и занимался любимым делом на легальных началах – восстанавливал фрески в полуразрушенном храме. До сих пор раз в год Муромцев совершал паломничество к старому другу. Вовка при виде него светлел лицом, поглаживал окладистую, нечесаную и не особо мытую бороду, расправлял хилые плечи, показывал свои работы, которые теперь довольно высоко ценились у знатоков, и обязательно дарил одну. Муромцев благосклонно принимал дар, прекрасно зная, насколько наварится при его продаже.
Сам он на зоне познакомился с авторитетным вором Архипом. Случайно выяснилось, что они из одного города, и Архип, будучи лет на десять старше и на две ходки солиднее, взял над незадачливым студентом своеобразное шефство, благодаря которому Муромцева не трогали.
Прошли годы, Сергей Васильевич стал вполне законопослушным бизнесменом, крупным политиком, депутатом и даже писателем-искусствоведом, а полезное знакомство с Архипом осталось. Виделись они нечасто, но в случае необходимости всегда приходили друг другу на выручку.
Сейчас Муромцев с тихим уважением смотрел, как раскручивается маховик придуманной Архипом большой игры. Точнее, он знал, что автором дьявольского, хитроумного, тонкого плана был не сам Архип, а его «мальчик», которого старый вор любовно звал Гаврошем. Гаврош, впрочем, в отличие от своего литературного тезки, происходил из вполне себе респектабельной семьи. Папочка, правда, их бросил, увлекшись молодой красоткой, но мамочка была в наличии, причем весьма любящая.
Муромцева не интересовал вопрос, как в приличной семье мог вырасти такой отъявленный негодяй, каким, несомненно, был Гаврош. Ведь сам он тоже вырос в семье вполне культурных и законопослушных родителей, которые вплоть до суда не верили, что их тонкий, начитанный и образованный мальчик – обыкновенный уголовник.
Гаврош Муромцеву нравился, потому что напоминал ему себя в молодости. А когда Муромцев просчитал весь замысел молодого негодяя, то не смог не восхититься его красотой. Вот только собственная роль во всем этом деле казалась ему довольно рискованной. Если сделка выгорит, а потом разразится скандал, который не может не разразиться, то как будет выглядеть он, Муромцев, купивший эту фирму, а значит, пусть невольно, но поспособствовавший афере?
Впрочем, терзали Сергея Васильевича отнюдь не вопросы морали. В начале зимы должны были состояться перевыборы в местное Законодательное собрание, депутат Муромцев уже начал избирательную кампанию, а потому вопросы имиджа не могли его не волновать.
«Черт с ним, куплю, – в конце концов решил он. – Уж больно фирма хороша. Все завидовать будут. Да и для дел хорошо – иметь именно такую. В конце концов, доказать, что я все знал, никто не сможет. Один Лешка Карманов догадывался, но он уже никому ничего не скажет. Гаврош тоже чистый. Он выкрутится. Ему ничего не угрожает. А Архип меня не сдаст. Я ему еще пригожусь».
«Вот ведь чертово уравнение! Одни неизвестные!» – думала Инесса Перцева, рассеянно глядя в окно своего рабочего кабинета. Убийство Алексея Карманова по-прежнему оставалось нераскрытым. Инна знала, что женщину, ловко подбившую Глеба на кражу автомата, так и не нашли. Телефонная симка, номер которой знал Глебушка, была куплена на подставную фамилию, а затем отключена. Сам Глебушка, за которым бдительно следили коллеги капитана Бунина, несколько дней метался по городу, явно пытаясь найти возлюбленную, но поиски эти оказались тщетными. Кто она, он по-прежнему не говорил, да и надежды, что дама представилась своим настоящим именем, сыщики не питали.
Глебушка затосковал, перестал выходить из дома, целыми днями сидел за учебниками, стараясь вспомнить безнадежно забытую школьную программу, но Светлана Николаевна Карманова была этому только рада. Сын не кололся, не общался со старыми знакомыми, а главное – не пытался найти убийц отца. Этого Светлана Николаевна боялась больше всего. После наркотиков, конечно.
Инна несколько раз проведала их, убедилась, что все более или менее нормально, и ходить к Кармановым перестала. Вид Глебушки, так разительно непохожего теперь на Маленького принца, вселял в нее уныние, а горячая благодарность, которую неустанно изливала на нее Светлана Николаевна, утомляла и раздражала.
Приближалось 8 Марта, которое подруги и их избранники собирались отмечать на даче у Игоря Стрелецкого. Следовало подумать о подарках (казалось бы, совсем недавно она выбирала подарки на Новый год), а заодно и о праздничном столе. Поэтому Инна, отвернувшись от окна и от своих мыслей, решительно составила список необходимых покупок, с гораздо меньшим энтузиазмом дощелкала рекламную статью о преимуществах банковских вкладов, сделала ручкой Генриху Стародубу, корпящему над очередной чернухой, и поехала в Гошин торговый центр.
Ничего в жизни она не делала так же вдохновенно, как тратила деньги. Сначала были куплены продукты и небрежно свалены в багажник. Затем наступил черед подарков по списку. Они были приобретены, тщательно упакованы и тоже отнесены в машину, теперь уже на заднее сиденье. 8 Марта для подруг, мамы и дочки было подготовлено, осталось позаботиться о себе любимой.
Инна с наслаждением мерила шелковые блузки, летние платья и костюмы, предвкушая, как совсем скоро это все можно будет носить, сбросив тяжелые зимние одежки.
«Бесспорно, у женщин точка G находится в конце слова SHOPPING», – думала она, чувствуя экстаз, возрастающий по мере того, как от отдела к отделу прибывало количество пакетов и коробок в руках. Туфель она купила сразу три пары. Не смогла выбрать, настолько хороши, элегантны, а главное – удобны они были.