– Правда? – обрадовалась Лилиан, хотя и понимала, что не должна столь явно выражать свои эмоции. – Значит, эксперимент будет продолжен?
Джеффри засмеялся и положил ладонь ей на живот.
– Да, но на сегодня достаточно: ты уже вполне готова для следующего этапа.
В этот момент она снова почувствовала влагу между бедрами и инстинктивно сжалась.
Джеффри ухмыльнулся и, взявшись за завязку ее панталон, помедлил, будто спрашивая: «Можно?» Лилиан посмотрела ему в глаза и поняла: он предоставляет право выбора ей, – а еще поняла, что хочет узнать все, что он готов ей показать.
– Да…
Из его груди вырвался звук, тихий и низкий: неужели стон? – и от него по всему телу разлилось тепло.
– Ты даже не представляешь, на что способно твое тело.
Лилиан вздохнула с таким облегчением, что даже сама этого устыдилась: наконец-то они займутся любовью!
Джеффри потянул панталоны вниз, и Лилиан подергала ногами, помогая ему, причем почему-то не чувствовала смущения.
– Терпение, дорогая, – усмехнулся Джеффри и накрыл рукой ее пушистый холмик, причем основанием ладони прижался именно к тому чувствительному местечку, откуда исходили невидимые струны.
О боже! Кажется, абсолютно все нервы ее тела сосредоточились именно там. Но разве это возможно? Определенно…
Пальцы Джеффри пришли в движение, и как-то незаметно один оказался там, внутри… Лилиан не смогла сдержаться и, упершись пятками в кушетку, подалась ему навстречу…
– Расслабься, – прошептал Джеффри. – Позволь мне сделать это самому: я знаю, что тебе нужно.
Лилиан застонала, но подчинилась, полностью доверившись этому мужчине. Вот он только…
Палец скользнул глубже, и Лилиан, ощутив, как инстинктивно сжались мышцы, потеряла мысль. Джеффри глухо застонал, и это удивило: разве может он получать удовольствие, если это он ее трогает, а не наоборот? Потом она вспомнила, как сама испытывала удовлетворение накануне, касаясь его тела, и пришла к выводу, что тут требуются дальнейшие исследования. Не сейчас, конечно: почему-то она быстро теряет способность к логическому мышлению.
Вероятно, решив перейти к следующему этапу, Джеффри принялся скользким от ее влаги пальцем описывать круги у самой чувствительной точки, крохотного бугорка, и Лилиан, судорожно втянув воздух, едва не свалилась с кушетки.
Что-то должно произойти – она это чувствовала, – поэтому бормотала:
– Что? Что?…
Джеффри не останавливался, и она ощутила, как в ней что-то накапливается, какая-то новая неизвестная энергия, которая вот-вот вырвется наружу. Понимая, что, похоже, утратила контроль над своим телом, Лилиан выкрикнула:
– Джеффри! Что со мной?…
– Все хорошо. Это совершенно естественно. Не сопротивляйся, и пусть это произойдет.
– Но…
Он накрыл ее рот своим, и этот поцелуй показался ей якорем, который должен был удержать на земле, но не удержал: в следующий миг она воспарила ввысь и исчезла, растворившись в мерцающем слепящем вихре.
Ее тело напряглось и забилось в мучительно прекрасных судорогах страсти. Она закричала, но Джеффри вобрал в себя ее крик. Сквозь звон в ушах она слышала чьи-то стоны, и не сразу поняла, что сама же их издает.
– Все в порядке, дорогая, расслабься.
Волны удовольствия накатывали одна за другой… Наконец она ощутила необыкновенную легкость, будто плыла по спокойному теплому морю. И хоть веки оказались до странности тяжелыми, Лилиан открыла глаза и взглянула на Джеффри, сидевшего на краю кушетки. На лице его застыла самодовольная ухмылка.
– Что это было?
– Такое удовольствие испытывает женщина при совокуплении, – ответил Джеффри спокойно.
Лилиан растерялась. Пусть она и невинна, но ведь не настолько дремуча, чтобы не понять: они не совокуплялись, она даже не дотронулась до его…
– Скажи, а ты тоже… такое почувствовал?
Его лицо на мгновение исказила болезненная гримаса, но он быстро справился:
– Нет. А что ты чувствовала?
Лилиан затрясла головой: вряд ли можно ожидать, что она сумеет облечь в простые слова то, что ощущала.
– Это бывает только с женщинами?
Джеффри коротко хохотнул:
– Не знаю, как это происходит у женщин, но могу сказать лишь одно: мужчины тоже к этому способны.
Лилиан села на кушетке, крайне заинтригованная.
– Даже без фактического совокупления?
– Да.
Она с интересом принялась его изучать: необыкновенные глаза с лучиками едва заметных морщинок, губы, способные доводить до умопомрачения, загорелая шея, крепкая грудь… и отчетливое свидетельство его желания. Если он мог одними лишь прикосновениями заставить ее испытывать такие восхитительные ощущения, не исключено, что и она может попытаться…
– Ты хочешь сказать…
– Эй! – воскликнул Джеффри и быстро вскочил. – Сегодня ты объект эксперимента. Не забыла?
Лилиан нахмурилась.
– Это несправедливо.
– Согласен. Но у нас все равно больше ни на что не осталось времени.
Лилиан повернула голову к окну. Он прав: солнце уже взошло, следует поторопиться, чтобы их никто не заметил, но ей подумалось, что дождаться завтрашнего утра она не сможет – так хотелось увидеть блаженство на лице Джеффри уже сегодня.
Она медленно поднялась, нисколько не стыдясь своей наготы, и со слабой улыбкой на губах направилась к нему. Она только начала осознавать, какой властью обладает женщина над мужчиной, и была вынуждена признать, что ей это нравится.
Лилиан обвила руками его шею, прижалась к нему и, услышав сдавленный стон, испытала чувство глубокого удовлетворения.
– Ты прав: сейчас у нас нет времени, – но я не хочу ждать своей очереди экспериментировать над тобой до завтра. Нельзя ли ускорить процесс?
Джеффри судорожно сглотнул.
– Библиотека… Приходи в библиотеку, когда все улягутся.
– Вот как? – усмехнулась Лилиан. – Судя по всему, тебе нравится целоваться именно там.
– Только с тобой, – прошептал Джеффри и накрыл ее рот поцелуем.
В семьдесят седьмой раз переложив подушку на низком диване, Джеффри как раз поправлял бахрому, когда раздался один удар часов. Вечерние развлечения наконец закончились, гости разошлись по комнатам, и он возблагодарил Небеса за то, что в деревне не принято веселиться до утра, поскольку ни о чем не мог думать, кроме предстоящей встречи с Лилиан.
Он произнес «библиотека», когда она заявила, что не желает ждать до утра, потому что это было первое, что пришло в голову. Но это место действительно было идеальным для тайных встреч: здесь или в кабинете он часто проводил ночи – раны не давали уснуть, – и слуги давно усвоили, что беспокоить его там ни в коем случае нельзя.