– А вы всегда отвечаете на извинения подозрением и критикой?
На этот вопрос Анна не могла ответить, поскольку единственным человеком, с которым ей доводилось ссориться, была ее мать. А мадам никогда не извинялась.
– Я не намереваюсь усложнять вам жизнь. – Она ненадолго задумалась. – Или, возможно, намереваюсь. Не знаю, но что-то заставляет меня быть такой. Впрочем, так или иначе, я не понимаю, почему наша встреча вызвала у вас столь отрицательную реакцию?
– Если бы вы задали этот вопрос вчера днем, я бы сказал вам, что я просто пытаюсь защитить друга. Но истина заключается в том, что я воспользовался моими близкими отношениями с семьей Хаверстонов для того, чтобы предстать перед вами в самом неприглядном свете.
– И почему вам вдруг захотелось вести себя столь неподобающим образом?
– Потому что… Наша последняя встреча… – Он, явно пребывая в страшном смущении, потер рукой затылок и пробормотал: – Нельзя недооценивать сокрушительную силу раненого самолюбия.
– Вашего самолюбия? – «Какая чушь», – подумала она. – Почему ваше самолюбие вдруг оказалось уязвлено?
Внезапно остановившись, он обернулся и окинул ее пристальным взглядом. Лицо Макса сохраняло совершенно непроницаемое выражение.
– Что? – спросила она через мгновение. – В чем дело?
– Я пытаюсь понять: ты хочешь казаться вредной или глупой?
– Прошу прощения? – Она напряглась. До сих пор Анна никогда не была ни вредной, ни глупой.
– Значит, это случайная глупость?
– Если таким образом вы пытаетесь извиниться, то я обойдусь и без…
– Вы отказались меня видеть, – неожиданно произнес Макс обвиняющим тоном, в то же время он отвел взгляд, и Анне показалось, что он не только рассержен, но и смущен. – Вы взяли с меня обещание, но отказались меня видеть.
– Я… Я не понимаю. Прошлой ночью? Я ушла к себе рано, и у меня не было желания…
– Нет, не прошлой ночью, – прервал он, все еще избегая ее взгляда. – В Андовер-Хаусе.
Наступила долгая пауза, во время которой Анна пыталась осмыслить его слова. Не получилось.
– Я отказалась видеть вас в Андовер-Хаусе?
– Да, вы… – Наконец он посмотрел на нее. – Разве не так?
– Раньше? В Лондоне, вы хотите сказать? – «Конечно, в Лондоне, – подумала она с раздражением. – Разве есть какой-то другой Андовер-Хаус?» – Вы приходили с визитом?
– Именно. И не один раз. – Он опустил голову. Его светло-карие глаза изучали ее лицо. – Вы этого не знали, не так ли?
Она покачала головой:
– И все же я не понимаю. Наверное, вы заходили совсем недавно?
– О нет. Я нанес вам визит примерно через неделю после нашей первой встречи… как и обещал. – Смущение и раздражение на его лице постепенно сменило понимание. – Мне заявляли, что вы не примете меня и просите вас не беспокоить. Мне откровенно лгали, верно?
Она медленно и молча покачала головой.
Он приходил? Он все-таки приходил? Маленькая искорка небывалого возбуждения зажглась в ее душе, вот только искра была настолько мала, что в любой момент могла погаснуть.
– А кто вам это говорил? – спросила она, догадываясь, каков будет ответ. Это мог сделать только один человек.
– Ваша матушка.
– О… – Желудок Анны внезапно скрутило тугим узлом. – Я понимаю.
На самом деле она не понимала. Было множество вопросов, сполохи ярости и надежды, все это мешало ей понять произошедшее. Зачем мать это сделала? Неудивительно, что Максимилиан встретил ее с такой неприязнью.
Он приходил. Как и обещал.
– Были еще и письма, – сказал он.
– Письма, – тихо повторила она, совершенно потрясенная.
– Пара писем. Предполагаю, что вы их не получили.
– Я даже не знала… – Она снова в полной растерянности покачала головой. – Вы мне писали? Вы приходили с визитом?
– Да. – Он слегка наклонил голову, внимательно глядя на нее. – Вы действительно не знали об этом?
– Не имела ни малейшего представления. Честное слово.
Он должен поверить, что мадам лгала. Он должен поверить, что Анна не могла обойтись с ним столь бессердечно.
– Я верю вам, – сказал он.
О, хвала Небесам!
Выдержав короткую паузу, которая позволила Анне немного успокоить бешено бьющееся сердце, она тихо сказала:
– И я верю вам, верю, что вы приходили, как обещали.
– Благодарю вас.
На несколько долгих минут воцарилось молчание. Анна молча улыбалась, глядя на стоявшего перед ней джентльмена. Что еще сказать сейчас? Что будет потом?
– Вы готовы были встретиться со мной? – неожиданно спросил он.
Она помедлила с ответом. Не потому что была не уверена в нем, а потому что вопрос был более чем серьезным. Словно она могла признаться в чем-то более значимом, а не отделаться простым ответом: «Конечно, я сидела бы с вами субботним утром в гостиной моей матушки».
– Да, – наконец произнесла Анна, не поднимая глаз. Никогда она не испытывала такого странного смешения неловкости и надежды. – Поверьте и для меня все это очень неприятно.
– Правда? Я нахожу это… – Он помолчал, задумавшись, и закончил: – Интересным.
– Я не знаю, как оправдаться, и прошу прощения за вмешательство моей матушки и те неудобства, которые…
– Не надо, – мягко остановил он ее. – Если причина не в вас, то я не хочу слышать никаких извинений.
А чего же он хочет? Возможно, она и спросила бы, набравшись смелости, но Макс заговорил раньше:
– Учитывая мое недавнее поведение, я чувствую себя вдвойне глупо.
– Я готова простить вас.
– Поверьте, мисс Райз, дурные манеры мне в общем-то несвойственны, – произнес Макс. – Впрочем, мы оба знаем, что иногда я могу нарушить общепринятые правила приличия. Но обычно я не бываю столь бессердечным. Мне очень жаль.
Анна не знала, готова ли она принять его извинения. Безусловно, теперь, когда она понимала истинную причину его враждебного отношения, то готова была простить, но окончательного решения еще не приняла. Отказ в приеме не может служить оправданием столь агрессивного поведения.
С другой стороны, Максимилиан, казалось, пришел к такому же заключению, принося свои извинения. Это, безусловно, следовало учесть.
– Извинения приняты, – наконец сказала она, надеясь, что не совершает ужасной ошибки.
Он выдохнул с облегчением, что доставило Анне большое удовольствие.
– Вы очень снисходительны и великодушны, Анна.
– Неужели?
Такова ли она в действительности? Раньше ее никто так не воспринимал, даже миссис Кулпеппер, которая была щедра на похвалу. Ее матушка, не скупившаяся на обидные высказывания, постоянно обвиняла дочь в том, что та нетерпелива и бесчувственна.