– А в каком положении семейство свое оставляешь? – продолжал расспросы император.
– Известно в каком, – усмехнулся Лукин. – В ожидательном. На то она и семья моряка, чтобы с моря его поджидать. В остальном же надеюсь, что они смогут иметь покровителя в лице вашего величества!
– Не изволь сомневаться, Дмитрий Александрович, все, что должно, я исполню с тщанием. За семейство свое будь спокоен!
Александр I сдержал слово, данное Д. А. Лукину. После гибели мужа А. Е. Лукиной была назначена «приличествующая ей» пенсия, а сыновья были определены в Пажеский корпус.
На «Рафаиле» меж тем уже сыграли парусную тревогу. Император, поглядывая на карманные часы, лорнировал бегавших по палубе матросов. Наконец к нему подошел Лукин:
– Паруса поставлены, ваше величество! Рифы взяты, а марсели подняты!
Александр еще раз взглянул на часы: с момента подачи команды прошло не более трех минут.
– Превосходно! Молодцам марсовым по целковому, всей команде по лишней чарке, офицерам мое благодарение, а тебе, Дмитрий Александрович, спасибо и счастливого пути! – сказал Александр, покидая палубу «Рафаила».
Вечером того же дня, обменявшись салютацией с кронштадтскими фортами, отряд командора Игнатьева взял курс в открытое море. Прошли Ревель, миновали Копенгаген, впереди была Атлантика.
Зашли в Портсмут. Здесь Лукина встречали как старого знакомого.
Рядом с «Рафаилом» стоял британский линкор «Центавр», только что вернувшийся из Вест-Индии. Лукин тотчас пригласил офицеров с английского корабля на обед к себе. За обедом англичане рассказывали, что выдержали на пути к метрополии отчаянный шторм и бой с четырьмя французскими фрегатами. Сам обед прошел весело. Хлебосольный Лукин выставил на стол все, что имел в своих припасах. Один из соплавателей Лукина так описывал это застолье: «Обед был в английском вкусе: грог перед обедом, а за столом – портвейн, херес ходили кругом стола. Только и было слышно: «Капитан такой-то, ваше здоровье!» – и мы все вышли из-за стола, как говорится, с красными носами…»
Но вот отдых закончен, и корабли снова взяли курс на далекое Средиземноморье. Стремясь сплотить офицеров (чтобы плавание не казалось им утомительным) Лукин придумывал разные забавы. «Кают-компания приняла вид если не роскошной гостиной, то щеголеватой военной комнаты: стол сервируется хорошим стеклом, превосходною посудою и вдобавок – чистое, немешаное вино; на стенах бронзовые гвозди, ковры на рундуке, словом, Англия преобразила кают-компанию. Забавная выдумка не класть шляп на стол, а вешать на гвозди, также неосторожность с трубкою и многие другие вещи, за неисполнение которых положен штраф, – и на штрафные-то деньги, с прибавкою с каждого, приняла наша каюта тот вид, что заметили офицеры, приезжающие с других кораблей. Любезный наш капитан участвовал в сей шутке и нарочно нарушал постановленные правила, чтобы только заплатить более штрафу. Между офицерами было сохранено вежливое и дружеское обращение. После сего можно ли было желать приятнее и веселее службы?» – вспоминал уже известный нам Павел Иванович Панафидин.
И вот, наконец, Средиземное море. Шли вдоль испанских берегов, затем повернули к Сардинии. У островка Стромболи пришлось задержаться: не было лоцманов для прохода Мессинским проливом. И вновь здесь проявляется нетерпеливый и открытый нрав капитана «Рафаила». Прознав, что один из его корабельных лейтенантов, будучи стажером на английском флоте, уже ходил этим проливом, Лукин оповещает Игнатьева, что у него есть человек, способный провести отряд. Игнатьев немедленно дает согласие – время-то дорого. Но сам лейтенант, узнав о таком решении, отказывается от столь опасного предложения.
– Что же это вы, голубчик, делали, в морях бывая? – ядовито поинтересовался Лукин у лейтенанта, с огорчением узнав об отказе. – Тем настоящий моряк и отличается от пассажира, что не просто по морю катается, а морскому делу учится!
Наконец лоцмана прибыли, и корабли продолжили свой путь. Пополнив запасы в Мессине, отряд Игнатьева к Новому году прибыл в распоряжение вице-адмирала Сенявина. Рождество встречали в Боко-ди-Катаро. На Крещение при море была устроена Иордань погрузили крест в воду, корабли открыли частую пальбу… Затем – обед на берегу за огромными столами: офицеры в доме, матросы наулице. После обеда пляски. Развеселившийся Лукин, напрочь забыв о своем высоком положении, пошел вприсядку с лихим бром-марсельным матросом – кто кого перепляшет! Матрос был парень хват, но капитана своего переплясать так и не смог, умаялся.
А вскоре Россия объявила войну Турции, и эскадра взяла курс на Архипелаг. У Дарданелл настигли английскую эскадру вице-адмирала Дукворта, которая только что попытала счастья, надеясь прорваться к Стамбулу. Многочисленные знакомые Лукина говорили, что прорыв сквозь череду мощнейших турецких крепостей невозможен. Немного погодя англичане ушли совсем, и русские моряки остались одни.
Через несколько дней началась бомбардировка неприятельской крепости на острове Тенедос. «Рафаил» первым открыл огонь и заставил замолчать турецкие пушки.
Десятого мая Сенявин атаковал турецкий флот у входа в Дарданеллы. Атака русских моряков была стремительна. Потери турок не поддавались счету. «Рафаил» совместно с «Ретвизаном», вырвавшись вперед, погнался за убегающим турецким флотом. Вскоре у «Ретвизана» разорвало пушку, и он вышел из боя. Лукин же, несмотря на все повреждения, догнал неприятеля и, следуя с ним борт в борт, расстреливал его в упор, пока встречным течением «Рафаил» не отнесло в сторону от разбитого в конец противника. Турок спасла лишь ночь. Уже на выходе из пролива Сенявин обнаружил, что гребные турецкие суда тащат к Дарданеллам четыре поврежденных корабля. Началась атака, и, как всегда, впереди прочих – «Рафаил» Лукина. Обрубив буксиры, турки бежали в панике, выбросив свои линейные корабли на мель, где они и были сожжены.
– Все капитаны сражались во вчерашнем сражении доблестно, но капитан Лукин был выше прочих. Вот вам пример для подражания! – заявил Сенявин при разборе Дарданелльской баталии.
Сенявин решает отобрать у турок крепость на острове Лемнос. Определяя кандидатуру командира десанта, он долго не думал:
– Как известно, Лемнос был родиной Ахиллеса. Это земля богатырей. У нас тоже есть свой богатырь, ему мы и поручим взять Лемносскую цитадель!
Лукин лишь склонил голову в знак согласия на столь ответственное поручение.
Произведя стремительную высадку на остров, Лукин решительно атаковал растерявшихся турок и погнал их в крепость. С моря его надежно прикрывал огнем корабль «Елена». Захватив богатые трофеи, Лукин приступил к осаде крепости и подготовке штурма.
– Думаю, денька через три-четыре сможем начать! – делился он со своим помощником мичманом Хрущевым.
Но штурмовать крепость не пришлось. Обстановка резко изменилась, и Сенявин прислал фрегат для снятия десанта. Лукин покидал Лемнос с видимым сожалением:
– Единожды судьба даровала мне случай взять приступом крепостицу сухопутную, и тот не удался. Не судьба!