Рядом с крестом красовалась стрелка, указующая вниз.
То есть надо спускаться.
– Не понял… Спускаться надо, а лифтом пользоваться нельзя? – возмутился Вадим. – Сержант, это ты так пошутил, что ли?
Левый лифт был на месте, а правый отсутствовал. За двойной сетчатой рамой зияла чёрная пустота шахты.
Вадим потыкал кнопки на пульте, расположенном на панели между двумя клетями – никакой реакции.
Очевидно, отсутствует питание.
Оставив мешок и один автомат возле лифта, Вадим приступил к вторичному осмотру станции.
Спустя несколько минут стало ясно, что зря потратил время. Да, щитовая здесь была, и распределительные щиты присутствовали, на удивление целые и хорошо сохранившиеся, но манипуляции с переключателями успехом не увенчались.
Кабель тоже был на месте, однако питание отсутствовало.
О причинах можно было только догадываться.
Если в шлюзе Северо-Западного сектора всё было варварски выдрано с корнем, то здесь оборудование выглядело целым и рабочим, но тем не менее не функционировало.
– Придётся идти в тоннель, – решил Вадим. – Далеко забираться не будем, сотню метров в одну сторону, сотню в другую…
Прежде чем идти в железнодорожный тоннель, Вадим традиционно устроил прослушку. Воткнул датчик в зазор между шпалой и грунтом, включил «ухо». Экран привычно порадовал монотонной рябью и отсутствием красных точек.
– Опять у тебя всё нормально? – пробурчал Вадим. – Знать бы наверняка, ты работаешь или саботажем занимаешься… А то у тебя тут «чисто», а в это время, может быть, где-нибудь за поворотом несётся толпа всякой нечисти…
В железнодорожном тоннеле стояла тишина.
Что справа, что слева, никаких звуков, даже фона не было.
Дул лёгкий ветерок, с обеих сторон разом, поток воздуха двигался в направлении пешеходного тоннеля, по которому Вадим вышел к станции, образуя на платформе некое подобие турбулентности.
В общем, было здесь свежо, хорошо продувало с двух сторон.
– Свежо – это отлично, – одобрил Вадим. – И леса нет… Это вообще замечательно. Может, мне тут с полчасика… Хотя нет, надо двигаться.
Посмотрел направо, налево, не определился сразу, скороговоркой протараторил считалочку «Вышел немец из тумана…».
Интересно, а национальности у них сохранились? Или тут две нации: Профилактика и Реконструкция, а также ряд примыкающих к ним народностей?
…в итоге выпало идти направо.
Это если стоять на рельсах лицом к лифтовой площадке, тогда направо.
Далеко идти не пришлось.
В трёх десятках метров от платформы Вадим обнаружил в левой стенке тоннеля металлическую дверь.
Замка не было, очевидные признаки сигнализации или минирования отсутствовали.
Вадим немного постоял, приложив ухо к металлическому листу…
Ну и не услышал ничего, кроме своего пульса.
Осторожно, в три приёма, приоткрыл дверь примерно на треть и заглянул внутрь.
Здесь был узкий бетонный коридор чуть выше человеческого роста.
Без плафонов, проводов, и вообще без всего, только лысая бетонная коробка, убегающая, судя по направлению, с небольшой дугой в сторону лифтовой площадки.
Кстати, нюанс: дверь при открывании ни разу не скрипнула.
Что это значит?
Вадим понятия не имел, что это значит. Была лишь «ненаучная версия» (примерно так в подобных случаях говорил Лёша Панин): наверно, кто-то здесь всё это дело обслуживает.
Щитки целые, кабель на месте, дверь не скрипит, сетка на рамах лифтовой площадки, кстати, даже не ржавая. Кнопки на пульте как новые.
Да и чисто тут, нет обычного бардака, характерного для проходной ничейной зоны.
А вот кто именно и для чего обслуживает, это уже другой вопрос.
Тут гадать можно до посинения, но без знания местной специфики на правильный вариант особо надеяться не стоит.
Был бы жив сержант, он бы подсказал…
– Так, хорош уже… – недовольно одёрнул себя Вадим. – Нет никого, ты один. Сам давай, сам…
Лес в коридоре отсутствовал.
Бетон без леса – это уже по определению нехорошо.
Такой вывод Вадим вынес из личного опыта без всяких сторонних подсказок. Это своего рода такая местная дрянная примета.
Однако «тюлевых» перетяжек и занавесок нигде видно не было, журчание родничка ниоткуда не доносилось, и было тут сухо.
Вадим интенсивно, в несколько приёмов, понюхал сухой стоялый воздух – ни дать ни взять, что твоя гончая на охоте, намёков на прель или тлен не уловил и, оставив дверь на всякий случай открытой, неспешно двинулся по коридору, ступая на цыпочках.
В коридоре были два одинаковых ответвления, оба справа, на равном удалении друг от друга.
И оба вели в никуда. В каждом была основательная такая бетонная забутовка во весь проём.
Вадим обстучал забутовки рукоятью ножа: они были монолитными, тут отсутствовали начисто какие-либо даже намёки на вибрации, указующие на тонкостенный шанс для ленивой кирки.
Если в конце коридора будет то же самое, придётся поискать лом с киркой или топать в никуда по железнодорожному тоннелю. Хотя лом с киркой для такого куска бетона – что слону дробина, это даже системному администратору понятно. Так что можно сразу топать.
Слава богу, топать никуда не пришлось: в конце коридора была точно такая же дверь, как в тоннеле.
Дверь выходила в шахту лифта.
Приоткрыв её, Вадим увидел справа лестницу.
Нет, это была не полноценная лестница, как в жилых домах и учреждениях, с наклонными маршами и перилами, а вертикальная аварийная лесенка, две железные направляюще и приваренные к ним перекладины, и никаких тебе поручней и страховочных креплений.
Зато через каждые десять метров на этой лестнице располагались небольшие промежуточные площадки. Кругляш рифлёной стали диаметром немногим более полуметра, грубо приваренный к направляющим и снабжённый кольчатым бордюром на трёх штангах, высотой сантиметров семьдесят.
В общем, такая стальная корзинка с рифлёным дном и пятью прутьями, два из которых являлись по совместительству направляющими.
Вадим высунулся в шахту, держась за лестницу, посветил вверх, вниз…
Чернота.
Дна не видать.
Наверху был механизм подъёмника и виднелся бетонный потолок. То есть наверх хода нет, оба лифта предназначены только для спуска.
В общем, в активе была тёмная пропасть с сиротливо болтающейся между небом и землёй одинокой клетью, пучком кабелей и точно такой же лестницей на противоположной стороне.