По малолетству Цыпа ещё не задумывался о своей религиозности, но сейчас молился всем неосознанно представляемым богам, чтобы Анисим не сразу повёз девушку в её квартирку, потому что, чем закончится их приезд в пристанище одинокой красавицы, Борис догадывался.
Он видел, как Лера и Анисим смотрят друг на друга, и понимал, что сегодня… с вероятностью в девяносто процентов… сегодня…
«Главное, не торопись! Отвези её куда-нибудь выпить!»
Первоначально Цыпа крепко рассчитывал на учительский пикник, которым всегда завершался «прогулочный дозор». Физрук в школе считался тем ещё ловеласом, Валерия Викторовна ему нравилась, и Борис надеялся, что лысеющий крепыш сумеет её подпоить и… ну, в общем, «и». Но то ли физрук не рисковал связываться с Ройкиным, то ли ещё почему, но пикник, к разочарованию Цыпы, прошёл весьма целомудренно. И лишь короткая взбучка, которую устроил физруку и «чужому» историку воришка, немного развлекла Бориса.
Воришку, кстати, он успел заснять.
Однако полицейским об этом не рассказал. Точнее, сначала хотел, став, таким образом, локальным героем, ухитрившимся запечатлеть процесс ограбления музея, но потом вспомнил, что на карте памяти фотоаппарата хранится слишком много пикантных файлов, показывать которые кому бы то ни было Цыпа пока не собирался, и от мысли стать добровольным помощником полиции отказался. А потом приехал Чикильдеев, и дело приняло совершенно иной оборот.
Анисим явно положил глаз на молоденькую учительницу, договорился с полицейскими, чтобы сегодня Леру не допрашивали, и увёз…
«Ну, подожди немного, – шептал Борис, быстрым шагом, а где и бегом, направляясь к дому Валерии. – Не сразу сюда…»
* * *
– Засада, главный, в натуре, на Голгофу послал, мля, за долю малую.
– Если ты облажался и сдуру вызвал в музей всю озёрскую полицию…
– Это не я!
– То подобное – не повод платить тебе сверх оговорённого, – сварливо закончил шас. – Ты едва всё не испортил.
– Что?!
– А может, даже испортил.
– Да я жизнью рисковал, мля! – взвыл обиженный Газон. – Сначала ты мне артефакт дал, а он меня к чудовищу сунул…
– К какому ещё чудовищу? – удивился Кумар.
– С рогами, мля.
– Ты трезвым, что ли, на дело пошёл?
– Я пошёл как велено было, а твой артефакт на меня чудовище натравил, которое… я едва сбежал от него.
Несколько секунд Сулир вникал в последнее предложение, после чего велел:
– Дальше.
– Дальше я от него убежал, в подвал спустился, всё сделал, а когда уходить начал… – Дикарь благоразумно умолчал о том, что собирался подломить оказавшийся в его распоряжении музей. – Чудовище снова на меня прыгнуло.
– То же самое?
– А я их различаю, что ли? – Шапка поразмыслил и мотнул головой: – Не, наверное, другое, потому что твой артефакт тогда уже не работал ещё.
– Гм…
– А когда я из окна выпрыгнул, на меня эти челы набросились, которые меня там ждали.
– Тебя никто не ждал.
– Две штуки драться полезли, а третий не успел, потому что я мешок через забор перебросил и сбежал. – Уверенный, что история его героизма произвела на работодателя должное впечатление, дикарь приятно улыбнулся и закончил: – Нужно прибавить, молдаванин.
– Я – архитектор.
– Но прибавить всё равно нужно.
– Обойдёшься, – отрезал шас. – Где документы?
Газон хотел сказать ещё что-нибудь. Возмущённое, злое… Хотел напомнить, что без него, зоркого, смелого и неподкупного воина, у недалёкого и совершенно не приспособленного к серьёзным делам шаса никогда ничего не получалось и не получится, но… но промолчал. Во-первых, потому что усталый Кумар выглядел весьма недовольным, а во‑вторых…
А первого вполне достаточно.
Но следовало хоть как-то наказать наглеца, и поэтому Газон вывалил из мешка папки прямо на ковёр и подбоченился:
– Вот!
– Здесь всё? – недоверчиво прищурился Сулир.
– Всё, о чём договаривались, – уверенно ответил дикарь.
– Угу… – Шас, не приближаясь, пересчитал папки, хмыкнул, пересчитал снова и поднял брови: – Должно быть семь, а ты приволок восемь.
– Лишняя за те же деньги, – гыгыкнул Газон. – Кстати, где они?
– Кто?
– Деньги.
– Сначала надо всё проверить.
Кумар поднялся с дивана, на котором ожидал гостя, подошёл к груде папок, присел и быстро перевернул их лицевой стороной вверх.
– Раз, два, три… А это что ещё такое?
– Что такое?
– «Столяров», – прочитал шас на обложке. – На кой ляд ты мне Столярова приволок? Я ведь сказал: только Озёрские.
– Где ты сказал, что брать, там я и взял всё, – с привычной мутностью ответил дикарь. – Где деньги?
– Вот тебе деньги. – Сулир сходил к столу, вытащил из бумажника оговорённое количество купюр, протянул их помощнику… и удивлённо поднял брови, заметив под мышкой дикаря лишнюю папку. – Это тебе зачем?
– Сожгу, – хмуро ответил странно притихший Газон, забирая у работодателя наличность. – Чтобы без следов.
– В мешок тогда её положи, – велел шас. – И вместе с мешком жги.
– Хорошо.
О том, что случайные люди заметят мешок, Кумар не беспокоился: он снабдил дикаря артефактом морока, который тот, как было приказано, активизировал неподалёку от гостиницы и стал невидимым для окружающих.
– Не забудь артефакт выключить, когда на стройку вернёшься.
– Не дурной, – проворчал Газон, вскидывая на плечо мешок с единственной папкой. – Бывай.
– Завтра увидимся.
* * *
«Не, если Анисим её к себе повёз, то до завтра мы точно не увидимся… – Цыпа посмотрел на часы. – И зачем я просил, чтобы они дольше не возвращались?»
Добежав до дома вожделенной училки, Борис с облегчением выдохнул: машины Чикильдеева поблизости не оказалось. Но проверил – взобрался на берёзу и поглазел в тёмное окно, убедился, что квартира пуста, спустился и отправился греться в подъезд напротив. Где и провёл следующие пару часов, скучая и периодически матерясь.
«Как же вы все мне надоели!»
И потому подъехавший к дому «Мерседес» – плоский, двухдверный, белый, как войска Юденича, – вызвал у затосковавшего подростка повышенный интерес. Объяснимый ещё и тем, что машину Цыпа узнал: она принадлежала красивейшей белокурой девушке из Питера – официальной любовнице Чикильдеева-младшего, о которой мечтали все озёрские подростки до появления Валерии. Теперь об Эльвире мечтали только те, кому не нравились брюнетки.